Млад поднялся, подошел к двери и распахнул ее настежь: холод ворвался в избу, перемешиваясь с душным паром и чадом свечей. Младшая выскочила из-за стола и попыталась ему помешать, с криком:
— Что делаешь? Что творишь-то? Дьявола в дом пустить хочешь? Тошно тебе от божьей благодати?
— Ой-ё-ё-ё-ё-ёй! — взвыла мать, — ой, что будет, что будет теперь!
— Не смей тут распоряжаться! Не твой дом! Антихрист проклятый! — младшая вцепилась в полушубок Млада, когда он направился к окну. Младу очень хотелось усадить ее на лавку, но он сдержался и дернул на себя створки перекошенной рамы, впуская морозный ветер, сквозняком прорвавшийся в избу. Ветер пролетел к двери, свечи затрепетали и стали гаснуть одна за другой, наполняя избу едким, пахучим дымом. Полумрак разгоняла только лампадка с дрожащим огоньком под золоченым образом: в темноте Младу показалось, что христианский бог оскалился и сверкнул глазами.
Млад склонился к лавке, на которой лежал мальчик.
— Так легче?
— Я не знаю… — шепнул тот и вдохнул морозный воздух: глубоко, полной грудью.
— Я отца Константина сейчас позову! Думаешь, нет у нас заступников? Сам Господь нам заступник! — младшая кинулась к двери, хватая по дороге фуфайку.
— Поедешь со мной? — спросил Млад у мальчика.
— Я не знаю… — лицо его скривилось — он собирался заплакать.
— Нет, парень, так не пойдет! Решай! Сам решай, никого не слушай!
— Я не знаю! — всхлипнул юноша, — я больше не могу! Мама!
— Что, сыночка? — рыдающая мать подскочила к ребенку, — что дитятко мое?
Млад скрипнул зубами: он не переживет пересотворения. Если только за оставшиеся ему несколько дней не научится быть мужчиной…
— Мама, мамочка! — мальчик разрыдался у нее на груди, — я боюсь! Я боюсь их! Они хотят меня убить!
Доктор Велезар прикрыл дверь и подошел поближе к лавке.
— Мы не хотим тебя убивать, честное слово! — спокойно сказал он и положил руку на трясущееся от рыданий плечо.
— Не вы, — сквозь слезы выговорил мальчик, — не вы… Бесы, бесы в белом тумане! Они хотят меня убить и забрать в ад!
— Это не бесы. Это духи, — доктор оставался бесстрастным, — перестань плакать и решай: будешь ты шаманом, как твой дед, или останешься умирать здесь, с мамками и тетками. Ну?
Невозмутимый голос доктора возымел действие: мальчик поднял на него глаза, полные слез.
— Поезжай, Мишенька, — вдруг сказала из-за стола бабка, — поезжай. Что ж напрасно мучиться-то? Отец Константин только разговоры разговаривает, а вылечить тебя не может.
Мать прижала сына к себе изо всех сил.
— Как он поедет? Куда? Кто за ним ухаживать будет, кормить-поить? Он же шагу ступить не может, ложку в руках не держит!