Он пристально смотрел на холмы вдалеке, казалось, он забыл, зачем ему дали бутылку. И тут Иден обратила внимание, что за всю дорогу от места раскопок до моста Бен не проронил ни слова.
Она коснулась его плеча. Его рубашка намокла, тело казалось чужим и незнакомым. Она убрала руку:
– Бен, открой, пожалуйста, вино.
Он облизнул пересохшие губы и посмотрел на Иден:
– Давай сначала поговорим, а потом будем ужинать, ладно?
У Иден совершенно не было настроения говорить и выслушивать, какая трагедия иссушила его жизненные силы. И потом, здесь было невыносимо жарко. Иден заправила салфетку за воротник:
– Я умираю от голода. Давай сначала перекусим.
– Иден! – Бен покачал головой, и она поняла, что осложняет и без того нелегкую для него задачу.
– Неужели это настолько серьезно?
Иден поставила кастрюльку с салатом обратно в корзину и закрыла крышку:
– Ну, хорошо. Он опустил голову.
– Не знаю даже, как начать, – он поставил бутылку на мост и глубоко вздохнул. – Я развелся, потерял работу и не могу видеть дочь по одной причине: я осужден за то, что соблазнил ее.
Иден нахмурилась.
– Ты соблазнил свою дочь?
– Нет, ты не поняла. Меня осудили, но я невиновен.
Иден невольно отодвинулась от Бена. Он едва сдерживался, желваки напряженно работали, каждый нерв был натянут до предела.
– Я не делал этого, Иден!
– Но почему же все считают тебя виноватым? Бен вздохнул и облокотился руками на мост, пальцы побелели.
– Была улика… И ее оказалось достаточно, чтобы они вынесли мне приговор за то, что я… Проклятье!
Он отвернулся от Иден и трясущейся рукой поправил волосы.
– Все бесполезно! Я не знаю, что сказать, чтобы ты мне поверила.
Иден старалась быть спокойной, но сердце по-прежнему бешено стучало. Она положила руку Бену на плечо.
– Просто скажи мне правду, Бен. Кто это «они»? Разве был суд.
– Да.
– И присяжные заседатели?
– Да.
Иден зажала рот рукой, потому что в памяти всплыла прошедшая ночь. Неужели она действительно переспала с ним?
– Двенадцать людей выслушали улики и единогласно решили, что ты виновен?
Он повернулся к Иден:
– Клянусь тебе, я был бы последним подонком, если бы тронул ее.
– Но что-то ты все-таки совершил, что заставило их вынести соответствующее обвинение?
Он снова обратил внимание на холмы и продолжил очень устало:
– Я ничего не делал. Хотя это по сути не имеет никакого значения. Как только люди обнаруживают этот факт моей биографии, они сразу же отворачиваются. Я надеялся, что хотя бы ты мне поверишь.
Иден вспомнила их веселое путешествие в аптеку за презервативами, их любовь под дождем в лесу. Он не ел омаров в ресторанах и не мог так подло поступить по отношению к своему собственному ребенку.