– Я сожалею, папа, – я едва могла глядеть на него.
– Нет, Кэйт, – сказал он. – Не стыдись себя самой. Может быть это было решено свыше, чтобы она годами ухаживала за двумя детьми, расплачиваясь за увлечение своей сестры. Слишком много сразу для любого.
Папа встал и положил свою тарелку в тазик, и я встала тоже, чтобы пойти в свою пещеру, где, я знала, сразу почувствую себя лучше. Папа повернулся ко мне.
– Не знаю, где ты проводишь все свое время, девочка, – сказал он.
Я посмотрела на него, внутри у меня все перевернулось.
– Ты прячешься там? – спросил он.
– Да, папа.
– Тогда иди.
Мне было так грустно в тот вечер. Была женщина, которая была моей матерью и которую я никогда не знала. Прекрасная, как лепесток цветка и опозоренная моим рождением. И мама. Похоже, она была нормальной матерью, пока я не появилась. Прекрасное, светлое существо. Я разрушила жизни двух женщин.
2 декабря, 1941 г.
Мисс Крисп думает, что я хорошая писательница, также как думала миссис Ренфрью. Я написала рассказ о девочке, которая нашла в пещере сокровище – драгоценные камни – и мисс Крисп прочла его вслух всему классу. Она читала с придыханием, с паузами в местах, где я никогда бы не подумала сделать паузу, и мой маленький рассказ звучал, как поэма. Я слушала в нервном возбуждении, как она читала, и едва могла дышать. Затем она сказала:
– У тебя настоящий талант, Кэтрин.
Она произнесла «настоящий», и все повернулись ко мне. Я слышала, как Сара Джейн шепнула что-то Присцилле, а Присцилла хихикнула. Я ненавижу Присциллу! Когда в этом году начались занятия, она спросила меня, почему я отрезала волосы. Она сказала, что у меня была единственная красивая вещь, и я ее лишилась. Я знаю, что я самая некрасивая девочка в классе. У всех из них длинные волосы, с заплетенными в них лентами; а у Сары Джейн есть ямочки на щеках, о которых Кайл говорил, что тут ничего не скажешь. Когда он говорил что-то подобное, восхищаясь Сарой Джейн или другими девочками, я чувствовала что-то вроде сердечного приступа. Действительно, в моей груди живет боль, и однажды я упаду мертвой из-за нее.
Кайл сидит в моей пещере ночью (мы завернулись в одеяла, потому что довольно холодно, хотя в пещере и теплее, чем снаружи) и спрашивает меня, кто, по-моему, красивее? Кто лучше? Это все, о чем Кайл думал эти дни. Несколько позднее мисс Крисп обратится к нему, а он не будет иметь представления, о чем она спрашивает его, потому что он будет так занят, уставившись в черные косы, сбегающие по спине Люси. Мы все изменились в этом году. Я имею в виду наши тела. Лицо Гетча покрылось прыщами. Уильям обзавелся красивыми черными волосами на верхней губе. Груди у Сары Джейн выросли так, что пуговицы ее блузок выскакивали из прорезей. Я начала понимать, что груди – это очень сильная штука! Кайл иногда обращается в студень, когда уставится на груди Сары Джейн, что случается часто, и даже я чувствую силу моих собственных грудей. Они намного меньше, чем у Сары Джейн, но если я откидываю плечи назад, когда иду за Гетчем и Уильямом, я чувствую их взгляды на себе и знаю свою власть над ними. А когда это случается, я чувствую странный трепет, как будто бы Гетч или Уильям на самом деле трогали меня. Иногда мои груди ноют, требуя, чтобы их потрогали, и иногда ночью в постели, когда Кайл засыпает, я трогаю их сама. И удивляюсь, что может быть такое приятное ощущение.