Брови Кайла поползли вверх, и он рассмеялся.
– Нет, милочка, ты далека от истины. У Бена больше связей во всей области, чем у меня в этой точке. И он не интриган. У него был очень неприятный развод, вот и все. Он еще не завершен. Я рад видеть тебя с кем-нибудь не из Голливуда, Иден, но это должен быть кто-нибудь, у кого жизнь в лучшем состоянии.
– Но почему он работает здесь за… Я уверена, что с потерей субсидий, ты не можешь платить ему много. – Она внезапно поняла, что Кайл, возможно, платит Бену из собственного кармана.
– Спроси об этом у Бена.
– Где он работал перед тем, как прийти сюда?
– Университет Мэриленда. Он преподавал там. Он был вице-президентом отделения.
Она наклонилась вперед.
– Тогда почему он здесь в таком жалком предприятии?
Кайл пожал плечами.
– Ты не хочешь говорить мне, не так ли?
– Мой тебе совет насчет Бена: обращайся с ним по-доброму, но держи дистанцию.
Она снова села, держа чашечку руками у себя на коленях. Вся эта беседа казалась привычной. Подобные вещи Кайл говорил, когда она была подростком и собиралась участвовать в школьной драматической массовке. Она в конце концов приняла в ней участие. Но Кайлу не понравились ее новые друзья. Его предостережения всегда были мягкими, но весьма категоричными. Авторитарность под маской мягкости, что заставляло Иден пренебрегать его советами. Ребятня увлекается наркотиками, говорил он. А мальчики ее используют. «Они нехорошие, милочка, можешь ты это понять? Единственное, что у них получается, это быть активными, и они могут склонить тебя делать вещи, о которых ты потом пожалеешь. В конечном итоге они могут только навредить тебе».
Теперь с высоты своего взрослого возраста она понимала, что Кайл был абсолютно прав. Но она всегда привлекала внимание ровесников. Она приобрела опыт секретничания еще тогда, когда мало что понимала в жизни. Она любила принимать на себя роль, это казалось так же легко, как сменить одежду. Но драматическая массовка должна была быть непринужденной, а она созрела для внимания мальчиков. Их длинные волосы и серьги интриговали ее. Они захватывали ее естественностью и поэзией, теми незарифмованными стихами, которые всегда имеют сексуальный подтекст, так что когда они переставали декламировать и начинали ее трогать, это казалось естественным развитием событий. Она научилась входить в роль, влезать в обличье другого человека и делать вещи, о которых реальная Иден вовсе не думала. Она внушила себе, что семнадцать – это волшебный возраст. Никто ничем не мог ей навредить, и ее жизнь внезапно наполнилась возбуждением и радостью, которых она никогда не знала. И она не могла понять, как Кайл мог просить ее отказаться от этого.