– Миа, – начал он.
– Папа, ладно, чего уж там. Просто иногда у меня возникает ощущение, что ты немного боишься бабушки.
Папа протянул руку и обнял меня – прямо перед носом у Лиз Смит. Она умиленно улыбнулась, глядя на нас.
– Миа, – сказал папа, – я не боюсь своей матери. Она совсем не такая плохая, как ты, наверное, думаешь. Просто она требует особого обращения с собой.
Ну и новости!
– Кроме того, – продолжал папа, – неужели ты могла подумать, что я подведу тебя? Или твою маму? Я всегда буду на вашей стороне.
Я растрогалась до того, что даже слезы выступили на глазах. Впрочем, глаза могли слезиться из-за табачнодымовой завесы.
– Миа, я ведь никогда не поступал с тобой плохо? – вдруг спросил папа.
– Что ты, папа, конечно, нет. Вы оба – классные родители.
Ну и удивил же он меня этим вопросом.
– Ага. – Папа кивнул.
Я почувствовала, что недостаточно выразила свою любовь и признательность, и добавила:
– Нет, правда. Я о лучшем и мечтать не могу. Разве что… лучше бы обойтись без положения принцессы.
Папа потрепал меня по голове и измял прическу.
– Ну, извини, – сказал он. – А все же, Миа, неужели ты была бы теперь счастлива, оставшись обычной школьницей-тинейджером?
Н-да, теперь, пожалуй, нет.
Наверное, мы поговорили бы еще о чем-нибудь, и даже, может быть, этот разговор стал бы самым впечатляющим моментом в моей жизни, не появись рядом с нами Виго. Он был явно не в себе. Ну, это понятно. Свадьба, созданная им, так тщательно подготовленная и действительно блестящая, катилась ко всем чертям. Праздник закончился катастрофой. Сначала сбежали невеста с женихом. А теперь случилось и вовсе небывалое! Хозяйка праздника, вдовствующая принцесса, заперлась в своих апартаментах и отказывается выходить.
– То есть как это, отказывается выходить? – грозно переспросил папа.
– Так и отказывается, Ваше Высочество, – непочтительно ответил Виго. Он чуть не плакал. – Я никогда не видел ее в таком гневе! Она говорит, что собственная семья предала ее и она от стыда не сможет больше никогда показаться на людях.
Папа грозно сдвинул брови.
– А ну, пойдем, – бросил он и устремился к дверям.
Я едва поспевала за ним. Так мы домчались до двери в бабушкин номер, где папа сделал мне знак стоять тихо. И постучал в дверь.
– Мама! – позвал он. – Мама, это Филипп. Могу я войти?
Нет ответа. Но она точно была там. Я слышала тихие стоны Роммеля.
– Мама!
Папа подергал ручку, но дверь была заперта изнутри. Папа тяжело вздохнул.
Понятно, почему он теперь вздыхает. Он потратил весь день, старательно разрушая бабушкины блестящие планы. Это было трудно. Но теперь ему выносить еще и это?