Себя фрау Клейст тоже видела, но молодой и здоровой. Она видела свое тело, которое с радостной жадностью устремлялось к другому телу и торопилось к нему, как отражение цветка, летящего в воду, стремится к этому цветку, еще не достигшему воды, и каждый раз страшно, что они не соединятся, и цветок, пролетевший мимо своего отражения, умчится, лишенный души и покоя…
3 марта
Вера Ольшанская — Даше Симоновой
Гриша стал очень нервным, раздражительным. В глаза мне не смотрит. Мне кажется, что он весь опутан какой-то паутиной. Столько у него секретов от меня — целая жизнь! — к нему не пробиться. Иногда я вхожу в палату утром и вдруг вижу: он счастлив, ему хорошо. Лежит на спине, смотрит в потолок, а губы шевелятся, шепчут что-то. И глаза спокойные, радостные.
В эту минуту он, может быть, разговаривает с ней мысленно или представляет себе то, что было у них, или загадывает то, что будет. А потом замечает меня и весь сразу сжимается, бледнеет, как будто я застукала его на воровстве.
Врачи все время предупреждают, что Грише нельзя волноваться, потому что даже самое маленькое потрясение может закончиться инсультом. Вчера меня встретила в коридоре врачиха, которая назначает ему физиотерапию, и говорит:
— Ежели вы хотите, чтобы ваш муж поправился, вы должны быть готовы к жертвам.
— Что вы называете жертвами?
— Ну, вы не вчера родились — разберетесь!
Как она посмела мне это сказать? Какие они хамы все здесь! Я с ней не знакома, она про меня ничего не знает, а ляпает черт знает что!
Господи, я хочу домой. Все это вместе — Гришина авария, больница, беременная, которая в своем белом платке стоит и смотрит на меня с порога, врачи эти, снимки, медсестры, прогнозы, — все это как темный, дурной, старый сон, от которого я не могу очнуться.
Иногда мне его жалко до слез, а иногда — как в самом начале — мне все безразлично.
* * *
С неба содрали кожу. С холодного неба содрали всю кожу, и там оказалась небесная кровь, гной и раны. И пока сверху сочилась кровь, которую все принимали за солнце, пока из воспаленного облака подтекал желтый гной, пока из небесных запекшихся ран лилась неуверенно музыка утра — испуганных птиц, снега, ветра, — Даша приняла решение.
Теперь она знала, как все это было: они познакомились на свадьбе у Слонимских. Сидели вместе за детским столом. Она видела, как Соня и Джина рассказывали что-то, а девочка слушала, смеясь и откинув головку! Потом она вдруг помрачнела и стала проситься домой. Они и уехали раньше.
На следующий день после свадьбы Нина сказала, что хочет заниматься в школе современного танца. Еще через две недели была эта история с наркотиком. Потом анорексия. Все!