Превозмогая боль в груди, я вскочил на ноги и схватил первое, что подвернулось под руку: валявшуюся рядом напольную вешалку. Ее длинная стойка и зубастая верхушка для вешания шляп показались мне сейчас более надежной защитой, нежели верное мачете. Так оно, в общем, и получилось. Раскольник налетел на мое орудие, словно медведь на рогатину, и попытался отбить его в сторону, да не тут-то было. Зубья вешалки крепко зацепились за вражеский комбинезон, а ударивший по стойке громила лишь сильнее вогнал их в прорехи. Отступить на шаг назад, чтобы освободиться, он и не подумал. Так и продолжал переть напролом, игнорируя ненужные ему при такой силище и живучести финты и уклоны.
Только теперь я смог опознать преградившего нам путь раскольника. Череп, он же полковник Борис Черепанов, чей братец пал от руки Кальтера в том проклятом лесу двое суток назад! Главарь раскольничьей клики и раньше был достаточно могуч, а перейдя в услужение Искателю, обрел такое тело, что мог бы сегодня голыми руками придушить взрослую гориллу. Изуродованное почти до неузнаваемости лицо полковника не выражало ничего, кроме полной невменяемости. Жаль, нельзя спросить, помнит ли он еще о своей мести. Утратив дар речи, подобно прочим своим соратникам, Череп лишь беззвучно разевал рот, будто рыба. Но как бы то ни было, желание, которое пригнало командира «Буяна» в Припять, осуществилось: он получил шанс поквитаться с нами за брата Веню. Правда, цена, заплаченная Черепановым за это, оказалась слишком высокой даже для такого целеустремленного мстителя, как он.
Подошвы моих ботинок заскользили по кафелю. Вешалка помогала сдерживать врага на безопасном расстоянии, но долго так продолжаться не могло. Еще чуть-чуть, и я окажусь намертво прижатым лопатками к стене. А если Череп после этого не остановится, так он и вовсе придушит меня моим же оружием. Как ни жаль мне было его бросать, это требовалось сделать по возможности скорее, пока позади меня оставалось достаточно свободного места.
Выпустив из рук стойку, я шарахнулся вбок и выхватил из ножен мачете. Бешеное усилие, с каким Черепанов налегал грудью на «рогатину», не позволило ему мгновенно остановиться, и он рухнул вперед, приперев основание вешалки к плинтусу. Зубчатая верхушка стойки вонзилась полковнику в ребра и наверняка пробила легкие и сердце. Которые, впрочем, до этого уже были пробиты пулями майора, что ничуть не мешало моему противнику сражаться. Нанесенные мной травмы также остались им не замеченными, ибо жизнь, что бурлила сегодня в «буянах», была совместима и не с такими смехотворными по их нынешним меркам увечьями.