– Такое ты тоже впервые видишь? – спросил шедший следом майор.
– Представь себе, да, – отозвался я. – Сверкай тут такое дерьмо регулярно, мы бы наверняка о нем слышали… Однако не мешало бы срочно выяснить, что стряслось. Идем. Там дальше начинается уклон, с него и глянем, что опять неладно в датском королевстве.
До упомянутого мной уклона было рукой подать. Когда мы вышли к нему, радарная станция возвышалась на холме впереди и слева от нас, а прямо по курсу, у его подножия, раскинулся Рыжий Лес. В нем и находились нужные Кальтеру останки Небесного Паука. Чтобы попасть туда, нам следовало спуститься по уклону около полукилометра, обойдя антенный холм справа, и углубиться под сень мутировавших сосен. Их иголки вот уже четверть века вырастали не зелеными, а буро-оранжевыми, отчего казалось, будто лес этот засыхает и все никак не может засохнуть.
Деревья на уклоне росли не так густо, как вокруг оставленной нами позади вырубки. Выбрав позицию, с которой северная Зона была видна в просвет между кронами, мы получили возможность окинуть взором весьма обширный сектор пространства. Начинался он – если смотреть с востока – у маячивших на горизонте, окруженных болотами Речицы и Старых Шепеличей. А заканчивался возвышающейся значительно ближе, увенчанной вентиляционной трубой громадой Саркофага. Труба эта, к слову, была известна в мире даже больше, чем сам Саркофаг. Рухни она вдруг однажды – и уверен, мало кто за пределами Зоны потом опознает на фотографиях закованный в бетон, мрачно знаменитый Четвертый энергоблок ЧАЭС.
А прямо перед нами – аккурат на севере – торчали угловатые многоэтажки Припяти. Ныне за пределами Зоны имеющих подобный облик городов, наверное, уже не сыщешь. В них все оставшиеся с советских времен постройки давно скрыты в тени новых урбанистических высоток, как пожухлая прошлогодняя трава – среди ростков свежей молодой зелени. В сравнении с сегодняшними городами Внешнего Мира Припять выглядела словно неотесанная каменная глыба рядом с идеально обработанной резной колонной. Но поскольку за многие километры вокруг Саркофага время фактически остановилось, то и характерный для архитектуры конца прошлого века «панельный кубизм» смотрелся здесь подобно тому, как смотрится та же глыба в своей естественной среде. Видимо, поэтому мертвый город всегда вызывал у меня ассоциации со Стоунхенджем – мегалитическим сооружением давно ушедшей эпохи, которое по сию пору остается символической декорацией, на фоне которой проводят свои церемонии служители тайного культа. В Британии это современные последователи друидов, а у нас – сами знаете кто.