— Да, верно… — Розовски прошелся по комнате, обманчиво-скучающим взглядом еще раз окинул скудную обстановку. На столике лежали несколько старых газет на русском языке. Он неторопливо перелистал их. Одну газету — вернее, оторванную газетную страницу — просмотрел внимательнее, с обеих сторон. Помедлил немного, потом сложил вчетверо и сунул в карман, пробормотав при этом:
— Вы не будете возражать, Шошана? Это всего лишь страница, вырванная из старой газеты.
Соседка пожала плечами:
— Мне все равно, — сказала она. — Но я сообщу Мирьям.
— Не волнуйтесь, мы сами сообщим. А что во второй комнате?
— Спальня.
Натаниэль заглянул в спальню.
— Я сейчас, — сказал он адвокату. — Еще несколько секунд, — он вошел во вторую комнатку. По сравнению с ней салон выглядел залом для торжеств. Кое-как протиснувшись между платяным шкафом и наспех застеленной кроватью, Розовски подошел к крохотной табуретке, видимо, служившей чем-то вроде туалетного столика. На столике лежала массажная щетка, тюбики с ночными кремами, еще какие-то женские ухищрения. Рядом с маленьким изящным зеркальцем стояла фотография в тонкой металлической рамке. Фотография изображала молодую женщину в вечернем туалете и с тщательно уложенной прической. Фоном служил праздничный стол и украшенная елка. Это был, пожалуй, первый предмет в квартире Головлевой, заинтересовавший Натаниэля. Он вернулся в салон с фотографией.
— Цвика, — он протянул адвокату фотографию, — там, на Ганей-Кайц была такая же фотография?
Адвокат внимательно рассматривал фотографию.
— Думаю, да, — сказал он. — Во всяком случае, очень похоже. Если и не та же самая, то делалась в тот же день.
— Вечер, — поправил Розовски.
— Да, вечер. Видите — стол, разукрашенная ель сзади.
— Новый год, — сказал Натаниэль.
— С чего вы взяли?
— Елка.
— Ах да… Нет, она говорила, что фотография была сделана в ее день рождения.
— Да? — Натаниэль коротко засмеялся. — Вот невезение. Я ей сочувствую.
— Почему?
— Плохо рождаться в дни праздников. Нет ощущения собственной уникальности.
— А что, это ощущение так необходимо? — спросил адвокат.
— Конечно, — серьезно ответил Натаниэль. — Каждый человек должен ощущать себя уникальным. Иначе очень тяжело жить, — он еще раз посмотрел на фотографию. — Красивая женщина. Верно?
— В жизни даже лучше, — сообщил адвокат. — несмотря на то, что я видел ее в обстановке… — он запнулся, коротко посмотрел на молчавшую Шошану.
Розовски положил фотографию на столик.
— Шошана, я хочу вам задать деликатный вопрос, — сказал он. — Вы позволите?
— Задавайте.
— Ваша соседка… Она производила впечатление легкомысленной женщины?