— В частях не хватает радистов: многие выбыли из строя. Нам приказано послать несколько человек на замену. Мы наметили и вас...
— А что ж, пойду! — не раздумывая, согласилась Саша.
В тот же день она приняла дежурство на рации артиллерийского командного наблюдательного пункта, который находился на одной из высот вблизи села Тросна. За это село, стоящее на шоссе, идущем вдоль линии фронта, ужо несколько дней шла ожесточенная схватка. В высоких дозревающих хлебах, покрывавших поля вокруг Тросны, горели и наши, и немецкие танки, черный дым вздымался к безоблачному, прокаленному августовским солнцем небу, и в этом безоблачном небе почти не умолкал гром — голос артиллерии, «бога войны».
Пять дней и ночей бессменно дежурила у своей рации Саша. Глаза слипались от усталости, тяжелела голова... Но руки оставались твердыми, слух — острым. Саше придавало силы сознание того, что она не в тайном, а в явном бою с врагом. Сколько раз, когда была вынуждена жить среди врагов, мечтала она вернуться к своим, надеть гимнастерку, быть в общем строю, мечтала о том, чтобы открыто называться своим настоящим именем. И теперь Саша была счастлива, как бывает счастлив солдат, когда он возвратится в свой родной полк. Таким родным полком для нее была вся Красная Армия.
* * *
...Это случилось совершенно неожиданно, в жаркий полдень боевого дня. Сидевшая в окопчике возле своей рации Саша вдруг увидела, что небо, мгновенно потемнев, со страшной быстротой падает на нее.
Только позже, уже в госпитале, придя в себя, по еще не будучи в силах поднять головы, она узнала, что немецкий снаряд, разорвавшийся возле ее окопа, засыпал ее землей.
Тяжелая контузия... Слабость во всем теле, нестерпимые головные боли. Бессонные ночи, томительные часы, дни, сутки, месяцы лежания на госпитальной койке. Скорее бы выздороветь, вернуться в строй. Лучше самые тяжелые испытания, лучше любое, пусть самое опасное боевое дело, самое рискованное задание во вражеском тылу, чем лежать вот так, беспомощной, бессильной, обременительной для самой себя... «Скорее бы встать на ноги!» — этой мечтой жила Саша.
Но должны были пройти еще долгие месяцы госпитальной жизни, прежде чем она смогла сказать хотя бы самой себе: «К выполнению задания готова!»
Дождь надоедливо колотит по железной кровле. Затяжной, осенний... Сколько он будет долбить вот так? Всю ночь, а, может, потом и весь день... Почему не спится под его монотонный стук? Раньше, дома, под это постукивание дождя так быстро приходил спокойный сон. Но то был ровный, добрый голос дождя, бесконечный и однообразный, как колыбельная песня. Та песня, которая сохранялась в памяти с самого раннего детства. Песпя, которую пела мама...