— Господи! — морщится Верунчик. — Какая выразительность? Какой ракурс? Заснимешь парочку козлов с близкого расстояния. Я тебе скажу каких. И все. Ты же не на фотовыставку снимки готовишь.
— Ну если так…
Такси мы ловим почти сразу и через сорок минут останавливаемся около старинного особняка, залитого огнями.
— Шикуют, — пробормотала я.
— Крутые люди.
Заплатив, подруга вылезла из машины и посмотрела на меня с улыбкой.
— Не дрейфь! Выше голову!
— Да уж приходится!
— Может, познакомишься с кем.
— Не хочу, — мгновенно вспыхнула я.
— Не век же страдать по твоему Дмитрию.
Я невольно нахмурилась. Вспоминать об этом хмыре мне совсем не хотелось. Мало того что от него у меня остались далеко не радужные воспоминания. Честно говоря, особенно и вспоминать-то было нечего. Вот что обидней всего! Когда мы с ним познакомились, я раскатала губу на полноценный роман с красивым ухаживанием, посиделками в кафе, прогулками по городу, поцелуями, ну и потрясающим сексом, как в фильме «Секс в большом городе». А то смешно сказать, дожить почти до восемнадцати лет и остаться девственницей. Я чувствовала свою девственность, как жирное пятно на выходном платье или невпопад сказанную реплику. Словом, нечто, выпадающее из общего ряда. И поэтому я строила вполне конкретные и определенные планы: расстаться с этим пережитком прошлого в самое ближайшее время. Дмитрий подвернулся вовремя. Он был умен и обходителен. Потом оказалось: глуп, скучен и поверхностен. Но в первое время все бабы ходят с розовыми очками. Я не была исключением из этого правила.
Пару раз мы сходили в кафе, пошастали по Тверской. Настала очередь койки. Я зажмурила глаза и нырнула в секс, как в омут. Но очень скоро выпрыгнула оттуда, отчаянно сопротивляясь. Короче, мне там, в этом омуте, не понравилось. Не понимаю, почему вокруг секса столько накруток. Лучше бы масскультура занялась чем-то полезным, например экологией. Было бы намного больше пользы.
От наших интимных «рандеву» у меня остались лишь воспоминания о его нелепых черных носках, почему-то длинных, как гольфы, запах приторно-сладкого парфюма, его прерывистое дыхание и стоны в ухо, когда мне казалось, что сейчас я оглохну, и традиционный вопрос постфактум: «Тебе было хорошо?»
Наше охлаждение друг к другу наступило довольно скоро, и встречи прекратились. Верунчик, которая была в курсе этой истории, почему-то решила, что я печалюсь по своему бывшему кавалеру. Она видела мое плохое настроение и думала, что причина — в нашем расставании. Но я-то знала, что дело было не в этом. Или, точнее, не только в этом. Я злилась и грустила не столько по Дмитрию, по этому убожеству, который толком-то девушку даже в кафе сводить не мог, все сжимался и подсчитывал в уме свои траты, сколько потому, что мой первый роман оказался таким убогим и пошлым. Но сделанного уже не воротишь…