– Господь тебя сохрани, оглашенная! Чего еще случилось?
– Я могу забеременеть!
Не обнаружив в резко побледневшем лице кухарки никакого намека на радость, Зоя помогла ей нащупать сзади табуретку.
– Зачем это?.. – спросила Мона.
– Да не зачем, а почему!
– Нет, детка, я спрашиваю, зачем тебе это нужно?
– Ну, Мона, ну почему ты такая тупая? Не нужно мне этого сейчас, просто отныне я могу это сделать в любой момент! Это свобода, понимаешь – ощущать, что можешь сделать что захочешь в любой момент!
– Это не свобода, это – разврат! – шепотом сказала Дездемона. – Отец знает?
– С тобой невозможно разговаривать, – отмахнулась Зойка. – Я хотела сказать, что у меня начались месячные, можешь поздравить. Ну вот, все настроение пропало. Почему он не женится? В этом доме поговорить не с кем!
– Месячные – это, конечно, дело важное, хоть и жутко муторное, но если ты хочешь поздравлений…
– Уже не хочу.
– А насчет – забеременеть, это ведь ты просто так, да? – с надеждой спросила кухарка.
– Я хотела тебя порадовать – теперь у меня ежемесячно созревает множество яйцеклеток, готовых к оплодотворению, вот и все!
– Спаси тебя господь! – ужаснулась Дездемона.
Иринка потребовала выделить ей отдельную комнату.
– Я не могу находиться с этими… Мне медитировать надо в полной тишине, – объяснила она удивленному отцу.
– Чего тебе надо?
– Медитировать, – тут же внедрилась с объяснениями Маринка. – Она садится в позу лотоса и застывает часа на полтора. Хорошо помогает при запорах.
– У меня нет запоров! – возмутилась Иринка.
– Тихо! – повысил голос Виктор Лушко. – Каждая из вас может выбрать себе по комнате.
– С камином – моя! – первой бросилась в коридор Зойка.
За ней побежала Иринка.
– Подумаешь, – пожала плечами Маринка. – А я останусь здесь, в нашей детской. Она большая, и вещи перетаскивать никуда не придется.
Задумчиво посмотрев на дочь, Виктор Лушко, подтащив пуфик, сел напротив нее.
– Марина, нам нужно поговорить.
– Да ладно, фатер, все в порядке. Не колюсь, не нюхаю, пользуюсь презервативами.
Задержав дыхание, отец переплел пальцы и стиснул их, чтобы не дать волю рукам.
– Если бы была жива твоя мать… – начал он, когда руки успокоились.
– Или хотя бы мачеха, – продолжила Маринка. – Да, не повезло тебе с женами, – усмехнулась она.
– Не хами, – сказал отец тихо, но таким странным тоном, что Маринка сразу очнулась.
– Не буду.
– Если бы мать была жива, она бы с тобой поговорила о мальчиках, – еще раз попробовал приступить к воспитательной беседе отец, но Маринка опять перебила:
– Меня мальчики не интересуют.