– Куда это? – удивилась Зойка.
– Уж больно женское платье ты выбрала, для такого нужна стать и формы. Вот формы мы тебе и увеличим.
Зойкино лицо пошло пятнами, но она беспрекословно позволила Дездемоне заправить в бюстгальтер поролоновые вкладыши.
– Совсем другое дело! – одобрила кухарка. – Теперь меняй рожу.
– Как это?..
– Ты со вчерашнего вечера ходишь со смутой на лице. А для такого платья лицо должно быть умным и равнодушным.
– Вот так? – Зойка попыталась изобразить ум и равнодушие одновременно.
– Нет, не годится. Помнишь, как Елисей голубей на разгон выпускает? Теперь представь, что ты смотришь на двух турманов и ждешь, когда они начнут кувыркаться. Глаза-то вверх не закатывай, представляй про себя. Вот так. Очень умное лицо – ты ждешь, а они, заразы, не кувыркаются!
– Это ожидание, а не ум, – оценила Зойка выражение своего лица в зеркале.
– Ум – это и есть ожидание того, что ты знаешь заранее. А теперь – пошли кувырлаки-закорюки! Ишь, как тульский жарый выделывает! Ну вот. Все получилось.
– Это называется равнодушие? Я ведь еле сдержала улыбку.
– Молодец, – одобрила Дездемона. – Сдержанная улыбка в ответ на любые разговоры да взгляд внутрь себя в ожидании кувырка, вот тебе и вся премудрость. А теперь сознавайся – чего тебя колбасит?
– Вчера после бала… В общем, Абакар должен был сказать сыну, что мы с ним…
– Зойка, я тебя не узнаю! Что ты мямлишь? Неужели влюбилась?
– Не влюбилась я, просто боюсь! – выкрикнула Зойка.
– И чего боишься?
– Абакар вчера сказал сыну обо мне. Могу поспорить, Тим меня даже не запомнил – он глаз с Маринки не спускал. Сегодня Тамерлан точно захочет внимательно посмотреть на ту, что ему сосватали.
– И прекрасно! И посмотрит. А ты вся такая в бархате, в шляпе, отстраненная, с легкой улыбочкой, а в душе – голуби кувыркаются…
– А на лице – прыщи! – закончила Зойка.
– Ерунда это. Говоришь, он весь бал смотрел на Маринку? Любит, значит, с формами. А что, если еще по одному наплечнику, а?
Зойкино лицо загорелось, как только она вошла с сестрами в дом Абакара. Она была очень хороша – в строгом закрытом платье, с полыхающими щеками и странно расширенными в ожидании глазами: Зойка уже запустила в мыслях турманов в небо и ждала, ждала…
Через два часа она выдернула из шляпы павлинье перо и нервно грызла его, утратив интерес ко всем развлечениям. Наконец подошел отец и позвал ее с собой. Зойка устала от предчувствия смотрин, ее испуганное сердечко закувыркалось до изнеможения, и шляпа стала раздражать, поэтому Зойка стащила ее и закинула в угол, распустив темные волосы.