– Сейчас увидишь.
– А этот секундант потом тоже умрет?
– Об этом я ничего не знаю.
– Зачем он достал «дипломат» из сейфа?
Филимон промолчал. Вдвоем они смотрели, как японец, покопавшись в «дипломате», закрыл его, стал на четвереньки, поднял паркетную доску у окна и опустил «дипломат» в нишу, а доску вернул на место.
– Дело упрощается, – сказал Филимон. – Не придется вскрывать сейф.
– Ты ничего не сказал о сейфе! – возмутился Вольдемар.
– А на кой черт тогда ты здесь, специалист по сейфам? Я же сказал тебе взять рабочий инструмент. Ты взял?
– Взял, – буркнул Вольдемар. – Я думал, что тебе с Зойкой помогаю.
– Мне в этом деле помощники не нужны. Буди ее.
– Уже?..
Японец стал на колени, опустил голову к полу и застыл так, упершись лбом в циновку. В комнату вошел еще один японец. В руках у него был меч.
Зойка села и увидела перед собой совсем недалеко – через стену – двоих мужчин. Один сидел на полу, другой стоял рядом. Она посмотрела на отца.
– Ты, дочка, сильно меня огорчила. Я хочу тебе помочь. Тот, который стоит, – секундант, – это было объяснение для Вольдемара.
В лице Зои ничего не изменилось.
Сидящий японец выпрямил спину. Он был в белых одеждах и босиком. Сидел на коленках, чуть расставив их в стороны. Секундант с поклоном подал ему на белом полотне изогнутый короткий меч, который взял с большой кровати. Сам отошел и стал сзади, подняв свой меч над головой сидящего.
– Вот, дочка, смотри. Внимательно смотри.
– А может, лучше… – начал было Вольдемар, но Лушко резко его перебил:
– Я сам знаю, что лучше для моей дочери! Смотри, Зойка, что такое самоубийство. И научись уважать смерть, если уж ты совсем не уважаешь жизнь.
Дальнейшее произошло быстро – за несколько секунд.
Сидящий японец взял короткий меч и вытянул обе руки с ним вперед, направив острие на себя. Резкое движение слева направо поперек живота, и белые одежды мгновенно окрасились красным. Секундант, размахнувшись, успел сделать свое резкое точное движение мечом до того, как тело сидящего японца стало заваливаться вперед. И на пол почти одновременно выпали внутренности после харакири и со стуком свалилась отсеченная голова.
Зоя смотрела в прозрачную стену не моргая, и на ее лице стало потихоньку проступать осмысленное выражение – это был страх.
– Что это?.. Здесь… Зачем? – спросила она еле слышно и тут же наклонилась к полу – ее стошнило.
Подняв лицо, она еще раз посмотрела через стекло, потом – на свои забинтованные руки, потом – на отца и спросила:
– Значит, я не умерла? А что у вас тогда с головами? У вас нет лиц.