– Возможно, кто-нибудь уже пристрелил его, – решительно произнесла Гарриет. – Такому человеку на роду написано быть убитым – рано или поздно. И нам останется только найти папу и попросить его вернуться.
Саманта вздохнула. Она нежно любила отца, но знала лучше других, что он никогда не захочет осесть в долине и выращивать ячмень и цыплят. Его беспокойный разум вдохновлялся то одним проектом, то другим, причем дело никогда не доходило до воплощения. Он мог вернуться, чтобы пожить с семьей какое-то время, но надолго бы с ней не остался. Однако сейчас отец и вправду будет совсем рядом.
– Поселок, поселок! – Двенадцатилетний Джек прогалопировал на своем пони вперед, оставив за собой оба фургона и клубы неоседающей пыли.
Пыль встревожила Саманту, но она постаралась не думать об этом признаке засухи и напряженно вглядывалась в россыпь домиков впереди. Девушка с облегчением вздохнула, обнаружив, что это не какие-то сарайчики и палатки, из которых, как показывал опыт, состояли в основном старательские поселки. Прочные глинобитные конструкции определенно производили впечатление постоянства. Нет, отец знал, что делал, выбрав такое место.
Джек умчался, и Саманта недовольно прикусила губу. Ее дяде Вильяму выпало возглавить семью, когда они собирали караван. Вдовец с маленьким сыном, которого нужно было еще растить и воспитывать, он решил, что ему лучше, соединиться с братом в Калифорнии, чем страдать от последствий войны, в которой он даже не участвовал. Но Вильям умер от холеры задолго до того, как фургоны достигли Равнин, и Джек с того времени совсем отбился от рук.
Понимая возбуждение Гарриет и ее сестры-двойняшки Бернадетты, которая ехала с матерью во втором фургоне, Саманта заставила усталых животных двигаться быстрее. Будто почувствовав конец пути, они послушно ускорили шаг.
Несколько дней назад женщины оставили позади часть каравана, следуя распоряжениям, содержащимся в письме Эммануэля Нили. Эта земля должна была стать теперь их новым домом. Отец дал превосходные инструкции, согласно которым поселок старой испанской миссии найти было весьма несложно. Он приобрел права на дом у испанского гранда, который владел землей, полученной им в дар после ухода миссии. Одного описания этого дома было достаточно, чтобы они пустились в путь, даже если бы не существовало других причин.
Солнце уже садилось, когда фургоны со скрипом и скрежетом съехали с холма. Они подняли тучи пыли, но поселок, облитый тающим золотистым светом, остался тихим и безмятежным. Дом, в котором помещались отель и фактория, оказался точь-в-точь таким, каким его описал Эммануэль: сложенная из саманного кирпича нижняя половина затенена галереей второго, деревянного, этажа. Как и сообщал Эммануэль, поселок был выстроен вокруг площади и все еще напоминал старую миссию. Отель – с одной стороны площади; конюшня, кузница и мастерская сбруйщика образовывали большую часть противоположной. Впрочем, третьей стороной вместо церкви служил прелестный старый дом с покосившимся портиком и застекленными окнами. Рядом в пыли росло несколько деревьев. Это и было их жилище.