– Нет, доктор Данциг, не началась, по крайней мере, согласно моим последним сведениям. У нас тут возникло определенное дельце, и я счел, что на основании наших давних отношений могу рассчитывать на небольшой разговор с вами.
Речь Сэма лилась гладко, без запинки. Его застенчивая улыбка и теплый взгляд располагали к себе.
– Ну разумеется.
– Желательно где-нибудь за пределами телестудии.
Данциг рассмеялся. Да, это разумно.
– До полудня я свободен, потом у меня семинар и выступление в нескольких кварталах отсюда. Этого времени будет достаточно?
– Более чем, сэр.
– Сэм, давайте без «сэров». Но я был бы вам весьма признателен, если бы вы преклонили колени и облобызали мой перстень.
Эта типичная для Данцига реплика заставила Сэма расхохотаться.
Несколько минут спустя они вынырнули из дверей Рокфеллеровского центра в суматошное и ненастное нью-йоркское утро. Вокруг мелькал людской водоворот, и Данциг сухо кашлянул.
– Мой лимузин? Вы не против, Сэм?
– Вы не обидитесь, доктор Данциг, если я скажу, что предпочел бы одну из наших машин?
Впервые за все время Данциг почувствовал за внешней обходительностью Сэма настойчивость; управлению не нужны были никакие записи в чужом ведении.
* * *
Черный «шевроле» бесцельно колесил по оживленным улицам Манхэттена; управлял им хмурый молодой человек, рядом с которым сидел телохранитель Данцига. Сам Данциг на заднем сиденье слушал Мелмена. В руках он держал – и время от времени поглядывал на нее – гильзу от «скорпиона».
– Так что, думаю, вы согласитесь, что я в некотором роде верно оцениваю положение, когда утверждаю, что у нас обоих проблемы, – говорил между тем Мелмен. – И в кои-то веки ваши проблемы совпадают с нашими проблемами.
Данциг взглянул на гильзу. Какая-то металлическая фитюлька из забытой богом глуши – и все изменилось. Он поднял глаза и уткнулся в окно. Машина неуверенно пробиралась сквозь поток автомобилей, по сторонам мелькали унылые серые здания. Нью-Йорк, всегдашний калейдоскоп впечатлений. Слишком много сведений, слишком много характеров, слишком много мелочей, никакой связности. Вашингтон – более медлительный, более рассудительный город, здесь же никогда не знаешь, с чем столкнешься.
Но все размышления были отброшены в сторону, они ничего не значили. В этом мире, в самом бурном десятилетии самого бурного века пуля была наивысшей реальностью, а Данциг коллекционировал реальности.
Разумеется, риск существовал всегда, в особенности на Ближнем Востоке, с этими безумцами, с общей нестабильностью, с фанатиками и озлобленными изгнанниками. К примеру, не раз проходил слух, что Организация освобождения Палестины или ее разнообразные фракции и подразделения поставили себе задачей уничтожить его во время одной из поездок, но из этого так ничего и не вышло. Да и здесь, в Америке, тоже всегда был риск: психи, сумасброды, безумцы всех мастей, одержимые необъяснимой злобой; от сумасшедшего не убережешься. Но все это было умозрительным, далеким, статистически неправдоподобным. Так было тогда, а теперь все стало по-другому.