– У тебя есть денежки. Мы пойти наверх, малыш?
– Ну, э-э…
Нет, пускай Спейт со всем разбирается. Спейт – стреляный воробей, опыта ему не занимать, он на этом деле собаку съел. Кстати, а где он? Когда Тревитт видел старика в последний раз, тот толковал с каким-то усатым верзилой. Куда он сгинул?
– Давай, малыш. Купи Аните что-нибудь выпить. Купи Аните выпить. Ладно, куколка?
Ага. Вот он. Вот Спейт, все с тем же усатым, оживленно обсуждает что-то в конце зала.
Надо отдать старине Спейту должное: может, он и чудак, но свое дело знает. Профи.
– Давай, малыш. Купи Аните шампанское.
Даже у Тревитта хватило соображения отвергнуть шампанское – небось, тоже какая-нибудь выдохшаяся шипучка типа безалкогольной «Канады драй» долларов по двести за пузырь – и вместо него согласиться на нечто под названием «Мексиканский танец со шляпами». На вид теплый лимонад с бледно-розовой – они что, по нескольку раз используют одну и ту же? – вишенкой в бокале всего-то за двенадцать с половиной баксов за порцию. Такими темпами ему очень скоро придется обналичивать еще один дорожный чек.
– Порядок? – поинтересовался бармен.
– Полный, приятель.
– Меня звать Роберто.
Роберто был щуплый смазливый юнец – ему, должно быть, не сравнялось еще и двадцати, – с пушистыми усишками и проникновенным взглядом.
– Приятно познакомиться, Роберто, – проорал Тревитт, строя из себя el turista estupido[24] с головы до пят, и решил сам предпринять небольшое расследование. – Послушай, – начал он, – мне тут один кореш свистнул, у вас здесь парочку недель назад заварушка случилась. Перестрелка.
– О, si, – с жаром подтвердил бармен. – Вот прямо тут человека убили. Нашего босса, Рейнолдо. Пиф-паф. Почти на том самом месте, где вы стоите, сеньор.
– Застрелили?
– Прямо как в телевизоре. Раз – и все. Пиф-паф.
– Ух ты.
– Роберто, – по-испански шикнула на него девица, – держи язык за зубами, тупая свинья, откуда ты знаешь, что это за придурок.
И тут же одарила Тревитта сладчайшей индейской улыбкой.
– Что она сказала? – поинтересовался Тревитт.
– Что вы самый красивый американец, которого она видела.
– Она сама настоящая красотка. – Тревитт ущипнул девицу за бок.
Анита улыбнулась этому комплименту, продемонстрировав уцелевшие зубы. И все же Тревитта необъяснимо влекло к ней. Она была такая низменная. Где-то в его мозгу точно лопнул крошечный нарыв; перед глазами мелькнуло видение. Он попытался отогнать его, но оно не рассеялось, напротив, картина стала более четкой, более законченной, более подробной.
Его влекло к ней обещание полной свободы: за деньги можно было делать что угодно. Простота и вседозволенность. Все, что угодно. Он знал, что против определенных искушений бессилен. Он и сам мог быть довольно низменным. Он не был девственником и дважды едва не женился; оба раза он обожествлял свою избранницу, а открыв, что она лишь простая смертная, в ужасе сбегал. Сейчас перед ним была женщина настолько земная, настолько плотская, настолько настоящая, что это сводило с ума. Это была свобода, глоток свежего воздуха.