– Я очень хочу, чтобы ты выдержал.
– Спасибо, – натужно выдавил Таши.
– Я действительно этого хочу. Если ты согласишься, если так тебе будет легче, то я могла бы сама вызваться быть той женщиной, с которой тебе надо будет… ну, ты понимаешь. Не бойся, ты не обидишь меня. Я пойду на что угодно, лишь бы все кончилось благополучно.
– Но ведь… – Таши сел, недоуменно глядя на Лингу. – Ведь у тебя теперь есть дети. Жребий не может пасть на тебя.
– Это неважно. Я попрошу, и люди согласятся. Им это все равно, а мне очень важно, потому что если ты не сумеешь доказать им, что ты человек, то они убьют Лишку.
Теперь все стало на места. Лишкой старухи нарекли спасенную девочку.
Линга няньчила ее вместе со своей дочкой, хотя судьба девочки до сих пор не была решена. Ведь если Таши мангас, значит, Лишка тоже не настоящий человек, а чужинка, и ее следует убить. Вот почему Линга пришла к нему.
– Если хочешь, – лихорадочно шептала Линга, – приходи этой ночью ко мне. Ты сможешь проверить себя и привыкнуть ко мне. Тогда на испытании все получится само собой. Я знаю, что получится, я же видела тебя только что.
Ты настоящий мужчина, среди родичей никто не сможет стать рядом с тобой.
Таши молчал. Горло свела тугая судорога.
– Я понимаю, что я старше тебя, и некрасивая. Но ведь другие вдовы еще старше. Если я буду тебе неприятна, я не стану тебя держать. В нашем семействе много молодых девушек. Скоро они повыходят замуж, а потом кто-то из них овдовеет, и ты сможешь уйти. Я на все согласна, лишь бы ты был в порядке. А то кое-кто из мужиков говорит, что надо не только Лишку убить, но и Тину. Она, мол, тоже у согнутых побывала.
– Не тронет ее никто, – наконец заговорил Таши. – И все будет хорошо.
Только… не надо сейчас об этом говорить.
– Ладно, я не буду, – поникла Линга. – Пошли работать. Бабы уже рыбу потрошат.
* * *
Ромар недаром выделял Унику среди всех девушек рода. Он обратил на нее внимание семь лет назад, после одной, ничем не примечательной истории.
Всего лишь кто-то посадил хомут на нос юному Тейко, бывшему в ту пору первым сорванцом в селении. Нос покраснел и распух. Боль была страшная, Тейко, позабыв, что охотник должен быть терпелив, подвывал тихонько и никому не дозволял прикоснуться к пострадавшему носу. Больного привели к Матхи, и тот сразу увидел четкую полосу, словно нос перевязали прочной бечевкой, затянули на двойной узел да так и оставили. Шаман смазал распухший носище жиром угря, прочел простенький заговор и принялся ждать результатов.
Случай казался самым что ни на есть обыденным. Обидел кого-то Тейко, всерьез, до самого сердца обидел, а тот, скорее всего даже не понимая, что делает, наслал на обидчика порчу. Среди детишек такое сплошь и рядом бывает. Теперь, когда в дело вмешался шаман, Тейко должно было полегчать, а вот у незадачливого ведьмака в скором времени распухнет собственный носишко. Его и будут лечить, объяснив к случаю, что не полагается вредить колдовством члену рода. Заодно Матхи узнает на будущее, в ком из малышей бродит колдовская сила, приглядит, кого стоит особо тщательно учить тайному мастерству.