Что он сказал… Биатлон – это такая игра вроде лапты, нет – это когда на лыжах и с ружьем… При чем здесь биатлон? Кажется, я застонала, а из глаз покатились предательские горькие слезы. Мне больно и страшно…
– Смотри, плачет, тварь, – усмехается злой. Я успеваю его рассмотреть – это мальчишка лет двадцати, годящийся мне в сыновья. У него приятное и совсем не злое лицо.
– Слышьте, вы… – подает голос второй. – Что вы здесь делали?
– Пусть расскажет, куда наших выцеливала… Смешно, наверное, было, да… А сейчас не смешно?
– Что вы здесь делали? – гнет свое второй. У него лицо менее приятное, точно выложенное из битого кирпича.
Я пытаюсь что-то произнести, но сбиваюсь на хрип и кашель. Мне страшно и больно…
– Собака твоя? – спрашивает первый, я, наконец, вспоминаю про пса, пытаюсь поднять голову и ищу глазами бровастого бедолагу.
Боже мой, спасенный мною пес как ни в чем не бывало лежит в ногах у третьего, самого старшего, такого же седого, как Валерка. Старший чешет пса за ухом, и тот виляет коротким, пушистым хвостом. Он, наверное, в силу своей юности думает, что это игра такая. Ребята-то вон какие хорошие, добрые, красивые… И тетя, что забрала его у прежнего хозяина, добрая и хорошая. Разве они могут друг друга обидеть?! Нет, это в собачьей голове никак не укладывалось.
– Твоя собака? Отвечай, бля?
А вдруг они убьют собаку, если узнают, что она моя? Моя, значит, вражеская… Поэтому и убьют. Я изо всех сил трясу головой…
Вода… Я чувствую запах речной воды, запах камыша. Меня швырнули лицом в песок, я отплевываюсь и с трудом переворачиваюсь на спину… Биатлон, собака, река… Бля-дура… Руки связаны, ноги болят. Трое моих пленителей стоят над обрывом, метрах в десяти от меня, о чем-то негромко беседуют. Пес рядом с ними. Видимо, решается моя судьба…
Собака подбегает ко мне, лижет лицо…
– Расма!
Это голос Инги. Я поворачиваю голову и вижу старшую сестру. Она совсем рядом, и в руках у нее такая привычная для Инги укороченная спортивная винтовка. Она хорошо пристреляна хозяйкой и ни разу ее не подводила.
– Сейчас, Расма, сейчас… – Инга опускается на одно колено, а вторым подпирает локоть. Короткое дуло винтовки смотрит в сторону трех моих пленителей. Те же стоят спиной и ни о чем не подозревают…
И первым упадет лицом в песок злой пацан, годящийся мне в сыновья… А потом остальные – винтовка пристреляна на совесть, а спасая меня, Инга не промахнется.
– Нет, Инга, – шепчу я из последних сил.
Сестра еще несколько секунд сидит в боевой позе, затем устало опускает винтовку и некоторое время молча смотрит на меня.