– Это я понимаю, – без улыбки посмотрев в глаза Председателю Совмина, сказал Павел.
– Ну так вот: все, что вы говорили про Абакумова – это чушь полная, ибо «ленинградское дело» начало не МГБ. Абакумов не имел полномочий самостоятельно разрабатывать партийных работников такого уровня. Дело инициировал сам товарищ Сталин, исходя из сведений, полученных от человека, который такие полномочия имел. Вам что-нибудь говорит фамилия Мехлис?
– Конечно, – кивнул Павел. – Он был раньше министром государственного контроля.
– А что это за министерство, знаете?
– Ну…
– Вот именно. Учат вас, учат, а толку… Не знаете истории собственной страны. Товарищ Сталин всегда придавал контролю огромное значение. В марте 1919 года он стал наркомом государственного контроля – фактически первым наркомом, поскольку только с его приходом это ведомство стало нормально работать. Основной задачей наркомата было проверять государственные учреждения и государственных работников, и полномочия он имел самые широкие. В 1920 году наркомат госконтроля преобразовали в наркомат Рабоче-крестьянской инспекции, а в 1940 году воссоздали снова, и его наркомом стал Лев Захарович Мехлис. О покойниках плохо не говорят, однако характер у него был премерзкий. Но доверял ему товарищ Сталин, как себе самому.
Так вот, в 1948 году от него начали поступать сигналы: в Ленинграде не все благополучно. Сначала он раскопал то, что ленинградская верхушка принимает весьма недешевые подарки от некоторых руководителей заводов, что в городе отвратительно налажен учет трофейных ценностей – а это почва для колоссальных злоупотреблений. Потом сообщил дополнительные наблюдения своих людей. Например, в Музее обороны Ленинграда блокаду представляют едва ли не главным событием войны, а Кузнецова – основным ее героем, совершенно забыв о том, что городу помогала выстоять вся страна и первым секретарем все-таки был товарищ Жданов. Насторожило его и следующее: с тех пор, как Кузнецов стал начальником Управления кадров ЦК, во многих регионах на ключевые посты назначаются выходцы из Ленинграда, и у них как-то очень уж успешно идет работа, выполняются и перевыполняются планы. Можно было посчитать Ленинград кузницей отличных кадров, но можно и задуматься: ведь председатель Госплана Вознесенский – тоже ленинградец, и нет ли тут какого-нибудь мухлежа? Зная Мехлиса, можно было не сомневаться, какой ответ он выберет.
В сумме из всех этих донесений следовало: в ленинградской парторганизации творится что-то непонятное и весьма подозрительное. А нюх у Мехлиса был как у хорошей собаки. Товарищ Сталин тогда никаких мер не принял и принять не мог, Политбюро никогда бы не дало санкции на разработку фигур такого уровня без железных оснований по линии МГБ, а оснований таких не было. Однако доклад министра госконтроля он запомнил крепко.