– Значит, чтобы не идти в тюрьму, они пошли на… – Павел замялся, не зная, какое слово подобрать.
– …на государственный переворот, – закончил за него Берия. – Это был государственный переворот, товарищ майор. И ваши инструкторы, Молотов и Маленков, прекрасно об этом знают. Я только не мог понять, почему они поддержали Хрущева на пленуме. Ну, а потом немного раскинул умом и понял. Все просто. Должно быть, Никита объявил меня умершим. Для этого ему и бункер понадобился – в системе МВД меня знают слишком хорошо, если бы я сидел в обычной тюрьме, у них бы это не вышло. Ну а здесь… впрочем, не важно, – он махнул рукой. – Но речь тут шла не о тюрьме. Игнатьеву не срок светил, а высшая мера.
– Почему?
– Из-за Абакумова. Ни за фальсификацию дел, ни за пытки смертная казнь ему не грозила, это злоупотребление служебным положением, статья не подрасстрельная. Но арест по сфальсифицированным основаниям министра госбезопасности и руководства отдела по особо важным делам, развал работы министерства, смазывание следственных дел по политическим статьям – это чистая 58-1, измена Родине, смертная казнь по указу от 12 января 1950 года. Терять ему было нечего, и тогда он пригрозил своим товарищам по заговору, что сдаст все и всех, в том числе расскажет и о событиях на даче в Кунцево. Чтобы выжить, им пришлось убрать меня. Да, Хрущев ответил на мой вопрос.
– На какой вопрос?
– Вчера я передал через Руденко: я готов отдать то, что они от меня требуют, если мне сообщат причину переворота. И, как видите, они пошли на сделку. Только я все же не понимаю главного: каким боком здесь Никита? Какой ему был интерес желать смерти Сталина? На него не существовало никаких показаний, он не проходил ни по одному из дел. Товарищ Сталин за то его и выбрал своим помощником по партии, что Хрущев не был связан ни с какой оппозицией, кроме троцкистских закидонов в двадцать третьем году. Но двадцать третий год не считается, а так он никогда…
– Вы уверены, что никогда? – спросил Павел. – Может быть, он просто конспирировался?
– Может, и так. Такой вот гений-конспиратор, которого не размотали ни я, ни Абакумов. Но тогда… Слушайте, товарищ майор! Вы должны будете кое-что сделать. Это довольно опасно, но вам теперь тоже нечего терять. После того, как Хрущев передал эту фразу, в живых вас не оставят. Впрочем… я думаю, он давно решил вас убрать, потому и использовал, чтобы ее передать. Руденко все-таки, жальче.
– Вы… вы уверены? – дрогнувшим голосом спросил Павел.
– Абсолютно, – усмехнулся Берия. – Ну-ка, скажите: вашим настоящим заданием было поддаться на мою вербовку, чтобы я через вас установил связь со своими людьми на свободе, так? Не отвечайте, по лицу вижу, что так. Я ведь был чекистом почти двадцать лет. А вы не замечали за собой слежки?