Третьего марта врачи наконец дали ответ, который все и так уже знали – надежды нет. В лучшем случае – несколько дней. Маленков, разговаривавший с ними, посмотрел на больного, передернул плечами.
– Если бы это был мой отец, я бы…
Фразу он не закончил, но понятно и так: оставить его в покое, не продлевать бессмысленную агонию. Но на такую роскошь, доступную любому колхознику, Сталин права не имел.
– Надо готовить народ, – продолжил Маленков. – Пора давать сообщения…
– Пусть скажут, будто он заболел на московской квартире, – шепнул ему Берия. – Чтобы вокруг дачи люди не болтались. Установи дежурство, пусть дежурят те, кто меньше нужен. И поехали в Кремль. Здесь невозможно ни о чем думать…
А думать и говорить надо было много. За ближайшие день-два им предстояло подготовить себя и страну к жизни без вождя. По счастью, никаких длительных обсуждений не требовалось, реформой управления они занимались всю зиму, теперь оставалось только реализовать уже готовый план. Единственными коррективами стали предложения Хрущева о возвращении в Москву Жукова и о замене Вышинского Молотовым.
– ЦК требует, – сердито сказал тот. – Я ничего не могу с ними поделать. Георгий Константинович – великий военачальник, полководец Победы, Вячеслав Михайлович – ближайший соратник товарища Сталина. Их нельзя просто так отставить в сторону, не получится…
Тогда это казалось неважным. Им многое казалось неважным тогда – все думали не о распределении «портфелей», а о том, что сейчас происходит в Кунцево. Пятого вечером наконец провели совместное заседание ЦК, Совмина и Верховного Совета. Перед входом в зал Берии на мгновение показалось, что там никого нет – не слышно обычного шороха одежды, приглушенного гула голосов. Но зал был полон: люди неподвижно сидели плечом к плечу и молчали. Георгий держался молодцом, собранно и спокойно, его слова «не допустить разброда и паники» заставили всех подтянуться, почувствовать себя если не на войне, то где-то около. Заседание прошло быстро и согласованно, за сорок минут провели все назначения. Берия опасался только одного – что в ответ на предложение избрать Маленкова Председателем Совета Министров кто-нибудь выйдет на трибуну и выдвинет вторую кандидатуру – ясно, чью. Потому-то и предложил Маленкова сам, чтобы всем было ясно: он, Берия, отказывается от этого поста. Почему – поняли далеко не все, по лицам было видно, но все подчинились.
После заседания снова вернулись на дачу. Там ничего не изменилось – все те же медики, подозревающее всех и вся лицо дежурившего Булганина, растерянная обслуга, запах лекарств и вязкая безысходность. Лицо Сталина посинело – он умирал уже четвертые сутки, мучительно и долго, нестерпимо долго. Они толкались в той же комнате, где лежал больной, ждали… Господи, ну когда же это кончится?! За какие грехи ему такая смерть?