– Почему не Сталин?
– Для повседневной работы по проведению реформы у него силы были уже не те. Голова-то та же, а вот работоспособность, увы… Я только начинаю работу над тем периодом, но уже сегодня чем больше узнаю, тем больше понимаю, какое будущее нам обрубил Хрущев.
– Возвращаясь еще раз к вопросу о преемнике – почему же главой государства после сталинской смерти стал Маленков?
– Возможно, таково было компромиссное условие в переговорах между партией и правительством, но, скорее, это было решение Берии. Именно он первым, не считая чисто формального председательствования Хрущева, взял слово пятого марта на том заседании, когда решался вопрос о власти, и предложил на этот пост Маленкова. Тем самым, кстати, по распределению ролей сыграв в новом правительстве ту роль, которую в 30-е годы играл Сталин. Вспомним, вождь далеко не всегда сам занимал главные посты. Вспомним и о том, что это Берия давал установки врачам на сталинской даче, он же приказал прекратить реанимационные мероприятия – то есть вел себя как реальный глава государства. И до 26 июня правительство ему подчинялось беспрекословно, так что потом им всем пришлось очень сильно выкручиваться на пленуме, объясняя причину, по которой они это делали. А почему Берия не стал Предсовмина… Тут может быть несколько версий. В «Последнем рыцаре Сталина» я изложила одну – что дело было в национальности. В этой книге – другую…
– Причем весьма неожиданную…
– Да, но что в ней невозможного-то? Берия ведь был для государственного деятеля молод – 54 года, а выглядел гораздо старше. Есть свидетельство, что он работал лежа – по крайней мере, отца одной моей знакомой он принимал таким образом, и того человека, довольно крупного конструктора, это чрезвычайно поразило. Наконец, буквально месяц назад я узнала о нервно-психических проявлениях лучевой болезни – это переходящие друг в друга эйфория и депрессия. Если учесть темперамент Берии, это точнейшим образом совпадает с тем, что говорили о нем на пленуме и что вспоминали о том, каким он был весной 1953 года. Он был явно чем-то очень болен, а какая болезнь для председателя атомного комитета является самой естественной, можно сказать, профессиональной? Кстати, два его заместителя, Малышев и Завенягин, умерли от нее же в середине 50-х годов. Не надо забывать, что лучевая болезнь в то время была практически не изучена, так что едва ли врачи могли дать какой-то определенный прогноз. И было бы просто безответственно – брать на себя управление государством, когда ты не знаешь, сколько тебе осталось. А потом что – новый передел власти?