У бабы Нюры я пробыла до Рождества. Отдыхать с непривычки стало тяжеловато. Первое упоение полной свободой прошло. Туманное будущее несколько настораживало. Надо было возвращаться. Куда-то устраиваться. Как-то жить.
– Ты мне что-то, Геля, не нравишься. Завидует тебе кто-то, похоже… – Роза покачала головой и заглянула черными глазами прямо мне
в душу.
Я неопределенно пожала плечами. Завидовать, на мой взгляд, было абсолютно нечему.
– Ну была зарплата приличная. Может, и завидовали, – неуверенно предположила я.
– Да можешь мне ничего не рассказывать, я и так все вижу.
– А что ты видишь? – осторожно спросила я. – А?
Роза деловито вытерла руки о передник.
– Вижу, что тощая. И мужики от тебя разбегаются. А почему – пока не знаю.
– Да не разбегаются от меня мужики, – запротестовала я.
– Да потому что уже все разбежались, – прямо рубанула Роза. – Сглазил тебя кто-то, милая.
– Сглазил? – переспросила я. – Бабушка бы заметила.
– Она и заметила. – Роза отчего-то рассердилась. – Яйцо в воду разбила и возле кровати на ночь поставила.
– И что? – пробурчала я. Очень не хотелось знать правду.
– Пленкой затянулось, – сварливо ответила Роза.
– Бабка же сняла! – недоумевая, сказала я. -В бане пошептала.
– Если бы все было так просто, не было бы в жизни никаких несчастий, – озабоченно вздохнула Роза. – И баба Нюра – не колдовка. Так, зубы заговорить может, порчу в спину отчитает. Народ-то к ней за тем и ездит. А вот цыганский сглаз-то ей не по плечу, не по плечу…
– Меня цыганка, что ли, сглазила? – напряженно спросила я.
– Не знаю, Гелка. Я сейчас не про тебя. Я про бабку. Если бы все было так просто, жили бы мы с Митяем по сей день вместе и горя не знали. Думаешь, бабка сынулю своего так просто бы оставила – погибай, сынок, живи, как знаешь. Она его спасала. И заговоры читала. И над ним. И надо мной. Только все бестолку. Нас не иначе как на свадьбе сглазили. Ух, знала бы кто – убила! А ведь все они могли… Все говорили, чтоб за русского не выходила. И мать моя, старуха.
– А ты? Ты же должна знать. У своих спроси, как снять… – Никогда мне никто об этом не рассказывал!
– А то я не спрашивала! Говорят, кто наслал, тот и снять может. – Она помолчала, а потом добавила нехотя: – Только вот матери моей давно на свете нет. А я чувствую, что это как раз она и была. За то, что не послушалась, наказать меня решила. – Роза презрительно ухмыльнулась. – Я ж за русского вышла. Предала своих.
– Да как ты их предала-то? Двадцатый век на дворе!
– А вот так. Им надо было, чтобы я на полу спала и книжек не читала. Чтобы не одна у меня дочка была, а десять. Чтобы знала свое место. На рынке торговала, всех обсчитывала. – Роза говорила спокойно. Видимо, так часто обо всем этом думала, что уже и злости не осталось. – А я в Пскове техникум окончила. От рук совсем отбилась. С Митяем повстречалась… – Она запнулась. Заправила за ухо с золотой сережкой прядь густых волос, стриженных каскадом. Сколько я ее помню, она всегда красилась в каштановый. Не хотела, чтобы ее чернота сразу бросалась в глаза. Да разве такое скроешь! – В общежитии жила. Вот мне жизнь-то и попортили. Бабка за Митяя Богу молится. А он все ниже пола падает, – сверкнула глазищами и горько добавила: – Пропащий совсем. Жалко… А какой был!