Все это время, пока лесник мне рассказывал историю своего пса, Бардак сидел на табурете и вертел головой от деда к кастрюле в печке.
— Ишь, унюхал. А с той поры только шрам у собаки остался, да хромать начал на правую переднюю лапу. Видимо задел её шатун, а я и не заметил.
Старик достал с полки металлические миски, налил в них пахучего супа. Поставил на стол.
— А это тебе. Видишь, какая кость с мясом? Вкуснота!
Я посмотрел на деда:
— Это мне?
— А то кому ещё? Грызи.
— Можно я Бардаку отдам эту сахарную косточку?
Старик взглянул из-под лохматых бровей на меня:
— Коли не шутишь.
— Бардак, возьми! — Собака подошла к столу, аккуратно приняла из моих рук кость, отошла в угол у порога и начала обгрызывать мясо.
Переночевал я у лесника в избушке, уходил, когда солнце уже было в зените. И ничего, кроме свеженадутых сугробов, не говорило о вчерашней метели. Когда я оглянулся со льда Оби, увидел на фоне зелени сосен доброго старика Лукича и его друга Бардака, стоящих на высоком берегу.