И паровоз дал гудок, известил, что тормозит, и остановился перед летчиком со шлемом в руках, забрызганным по грудь, охрипшим, растрепанным.
Раненый никогда не надеялся на такое переселение: среди степи его сняли с поезда, перенесли в самолет и дальше его помчали крылья пилотируемой мной машины.
Приземлился я в Харькове, чтобы осмотрели раненого и залили бензобаки горючим. Отсюда известили Москву] Генерала надо встретить на аэродроме.
Еще садились в Туле. И вот - столица!
Генерал лежал на носилках, бледный, безмолвный. Когда его подняли, чтобы нести от самолета, он неожиданно попросил позвать летчика. Я был рядом. Генерал велел, чтобы из кобуры вынули его личный маленький пистолет...
- Возьмите, лейтенант, на память. Я буду помнить вас, пока жив. Запишите для меня свою фамилию и номер полка.
Я принял подарок и помог перенести генерала к машине.
Через два дня я возвратился в свой полк, который стоял в приднепровском селе, на Черкассчине. Здесь уже получили приказ штаба фронта о награждении меня вторым орденом Боевого Красного Знамени.
Этот новенький золотистый орден я никогда не снимал со своей фронтовой гимнастерки. Он оказался со мной и в плену.
В первую же ночь после разговора с врачом Воробьевым я снял орден с гимнастерки и спрятал его под бинтом.
Среди ночи меня разбудил Кравцов:
- Давай, иду.
Я подал ему свой орден. Кравцов завернул его вместе со своим в тряпку и, ступая на цыпочках, вышел. Через несколько минут он возвратился.
- Спрятал? - спросил я.
- Закопал.
- Там?
- Да. Кто из нас останется в живых..?
- Кто останется...
Рано утром завыла сирена. Поднялся топот, все пришло в движение. Люди, натыкаясь друг на друга, толкаясь, бегут умываться, застилают постели, строятся на поверку. Мы наблюдаем за этой толкотней из окна лазарета. Нам не надо являться на апельплац, к нам, как сказали товарищи, явится сам помощник начальника лагеря Гофбаныч и всех пересчитает здесь. Из каждого блока-барака и ревира сведения о количестве заключенных должны за несколько минут дойти до рапорт-фюрера, и тот уже доложит о наличии живых и мертвых начальнику лагеря. При этом важно лишь то, чтобы цифры совпадали с общим количеством пленных, находящихся в лагере, за умерших и убитых никто не отвечает.
Мы, новички, уже ознакомлены с этими принципами здешнего существования и поэтому очень волнуемся перед первой поверкой и встречей с Гофбанычем, которого здесь все называют Геббельсом. Это прозвище пристало к нему, видимо, оттого, что Гофбаныч был заместителем начальника лагеря по пропаганде. Мы перед ним отвечаем и за портрет фюрера на стене в нашей комнате, над которым мы вчера зло издевались. Именно это так усложнило наше первое свидание с местным Геббельсом.