В каморке, приспособленной под контору, царствовал Абрам Моисеевич: взял на себя всю бухгалтерию. Я же чем дальше, тем меньше уделял внимания предприятию и после непременного утреннего рейса по оптовым рынкам садился за компьютер.
Максим тоже мне помогал, хотя с магазином был занят куда больше моего. И напрасно на себя ворчал – "голова еловая". Он вовсе неплохо соображал, уж всяко дело лучше Димы. Принципы объяснять ему не надо было, по готовой схеме работал четко, перелопатил массу черновой работы, оставляя мне время и силы работать над этими самыми принципиальными схемами. И, конечно, над текучкой. По части текучки он "плыл": каким-то непостижимым образом при использовании одних и тех же формул у него возникали совершенно иные цифры, чем у меня. Цифры Максимовы "не шли", как говорил Иван Иваныч, и он махнул рукой, делая то, что получалось, и уяснив мой категорический запрет на самодеятельность в игре.
Слушал он меня беспрекословно. Если в магазине наши доли шли на равных, то в лотерейном предприятии он был младшим компаньоном. Покладистым, исполнительным, не создающим проблем. Он исправно получал свою третью долю. Скажете, его интеллектуальный вклад не стоил трети? Возможно. Но он обеспечивал надежный тыл, и это дорогого стоило. Я же говорил, я не сквалыга.
Еще одним полноправным компаньоном стал Колька. Не удивляйтесь. Во-первых, принцип консиденции дал все-таки он. Во-вторых, энтузиазм его был беспределен и вера в меня тоже. В-третьих, это был формальный повод выделять деньги Марии, которая к нашему лотерейному предприятию никаким боком не относилась. Сестра являлась официальным опекуном, так что отказаться от братнего заработка права не имела. Доля девочки в магазине была небольшой, денег у нее самой было не густо.
Подарки подарками, а с чем она останется, если, не дай бог, я ее около себя не удержу? Оставлять Кольку на жалованье я мог сколь угодно долго. Макс давно "въехал" в ситуацию и всячески подыгрывал.
Да, не получал больше всех старший компаньон. Но я всех предупреждал: Иван – дурак. Не знали, что ли?
Со стариком Скобелевым мы наладили плотное сотрудничество. В павильончике я предъявлял вариант, давал в "профсоюзную" кассу несколько номеров. Не "фуфло", а добросовестные номера, два или три точных – постоянно. Остальные добавляли кто что мог. Пятерок больше не было, но четверок набиралось море, и коллектив благоденствовал.
Потом Иван Иваныч уединялся со мной, брал мои номера, доставал тетрадку с "подвохами" и начинал колдовать. На самом деле, эти "подвохи" были уяснением каких-то закономерностей на подсознательном уровне. Но как оформить это понимание сознательно, оставалось вопросом.