– Баксы, доралы давай! – твёрдо стоит он на своём.
В его глазах – алчность. Он знает, сколько мне заплатил Игорь. Знает себестоимость моего соевого молока. Полагает, что может претендовать на эти деньги. И брать за горло…
– То есть тебе позарез нужна половина стольника баксов? – уточняю хладнокровно, со значением.
– Точно, – лицо порозовело, ну, котяра! – Половина!
– Ты получаешь свою половину и успокаиваешься? Для твоего душевного равновесия больше ничего не нужно?
– Не нужно, не нужно! – он энергично кивает головой.
– Хорошо! – я беру из кошелька стодолларовую банкноту и рву её пополам. – Вот тебе твоя половина…
Они в ужасе смотрят на мои руки.
Свершилось неслыханное.
Пятьдесят лет назад так, наверное, смотрели на разорванный комсомольский билет.
Ещё раньше – на расколотое распятие. Земля дрогнула, небо обрушилось. Святыня сегодняшнего бытия, опора жизни, горизонты завтрашнего счастья порваны руками простого смертного. Новые времена – новые боги. Со своим Зевсом – Франклином во главе зелёного пантеона.
– Парни, да что это с вами? Это лишь кусок тряпки!
– Ты – псих! – визжит Николай. Чувствую, он готов броситься на меня. – Зачем?
Он хочет сказать что-то ещё, хочет что-то добавить, но не может, не хватает воздуха, он задыхается.
– Зачем? – осуждающе подхватывает Игорь. – Это же сто долларов!
– Это мои сто долларов, – отвечаю, но запала уже нет. Скучно. – Что хочу, то с ними и делаю…
Рассвело. Снегопад кончился. Или Максим выехал из циклона. Белая, заснеженная дорога на горизонте сливалась с неприветливым небом. Всё серо, хмуро, плоско…
Солнца не было, стало быть, не было и не могло быть тени. Потому-то и дорога была такая же хмурая и неприветливая, как и небо над ней, над их машиной, над их головами.
– Хорошо у тебя, – сказала Светлана. – Тепло. Уютно.
– Так оставайся.
– Ты сам машину переделывал?
– Нет, конечно. У меня руки не под это заточены.
– А под что они у тебя заточены?
– Я – драйвер-системщик.
– Это как?
– Справлюсь с управлением любого механизма, от помела до Боинга семьсот сорок седьмого.
– И где такому учат?
– Это коммерческая тайна.
– Тайна? – она разочарована. – Как по мне, все коммерческие тайны от некомпетентности. Человек просто не знает, как ответить на вопрос.
– Не буду с этим спорить.
– Это значит, ты не знаешь, где учился на пилота?
– Это значит, я не знаю, как ответить на твой вопрос.
Максим почувствовал досаду. Как-то резковато получилось. Что-то не так. И причина не в Светлане. Она-то легко шла на контакт. Что-то его беспокоило.
Лёгкость, с которой Игорь отвалил пятьсот долларов? Что это за поломка коробки передач от заноса на снегу? У джипа?