Зато теперь он был в Новом Уренгое. Люди Бакунина, оставленные полковником в аэропорту почти по прихоти и уж во всяком случае не из-за каких-то опасений, опознали американца, прилетевшего последним рейсом из Москвы два часа назад. Метель, грозившая затянуться на три-четыре дня, была первой предвестницей арктических зимних бурь. В течение некоторого времени никто не сможет попасть в Новый Уренгой или покинуть город – во всяком случае, не Лок. Тургенев был удовлетворен.
Он опустил взгляд на колонки цифр, полученные при уточнении расчетов спекуляций с французским франком. По сравнению с подобными доходами за столь короткий период прибыли от героина (тем более теперь, когда он собирался прибрать к рукам «Грейнджер Текнолоджиз») казались скудными и не оправдывающими усилий. Он улыбнулся, нежно пощипывая нижнюю губу большим и указательным пальцами.
«Грейнджер Текнолоджиз» и другие компании, которые он приобретет в Соединенных Штатах, принесут ему неизмеримую власть и богатство. Полторы-две тысячи эмигрантов из России, которые составляли ядро людей, втянутых в организованный преступный бизнес Америки, были мелочью, обычными блохами. Такие люди, как он, – а возможно, только он, – достигнут гораздо более значительных высот… Он был доволен.
Его мысли со слабым ностальгическим сожалением вернулись к Джону Локу. Новый Уренгой являлся наилучшим из возможных мест, чтобы окончательно разобраться с ним. Его собственный город. Он выберет самый подходящий способ избавиться от американца, а затем натравит на него Бакунина, словно цепного пса. Лок был совершенно один, Тургенев в этом не сомневался. Концов не останется. Американец бежал из своей страны, разыскиваемый по обвинению в убийстве. Его смерть в России останется незамеченной. Он просто исчезнет, и, возможно, это будет достойный конец для того, кто умеет так долго и упорно скрываться. Печально? Да, возможно. Что там ни говори, американец был приятным человеком… но он не играл никакой важной роли. В конце концов, нет ничего обыденнее смерти одного-единственного человеческого существа.
* * *
– Слушаю вас.
Это был американский врач с еврейской фамилией – как бишь его, Шнейдер? Бакунин презрительно скривился, словно откусил от сырой луковицы.
– Мой доклад согласно вашим указаниям, – Шнейдер говорил своим обычным, сердито-жалобным, тоном. – Воронцова навестил его подчиненный вместе с женщиной. Они пробыли недолго.
– Кто сейчас охраняет его?
Шеф УВД отказался выполнять любые распоряжения, запрещавшие людям Воронцова наносить визиты в больницу Фонда Грейнджера. Бакунин не имел полномочий открыто потребовать этого. До тех пор, пока Шнейдер не пропишет Воронцову летальную дозу какого-нибудь лекарства или не придумает чего-нибудь поумнее, тот оставался в относительной безопасности.