Против Клодия, который несправедливо изгнал Цицерона из Рима. Глава 7.
Все глупцы неистовствуют, [как ты сейчас].Но я тебя изображу в истинном свете: ты не глупец, хотя и бываешь им часто, не злой человек, [хотя ты зол всегда],но главные твои черты – ты безумен и неистов в своем безумстве. Разум мудреца, как крепостной стеною, защищен величием знания, [опытом переживания разных сторон человеческой жизни],презрением к счастью, всяческими добродетелями. Будет ли побежден и низложен тот, кого нельзя выгнать из града? Ибо что есть град? Всякое ли сборище лютых и ненавидящих друг друга людей? Всякое ли сборище разбойников и бродяг, собравшихся вместе?
Наверно, ты будешь спорить. [Но я уверен, что это не истинный] град, если в нем не соблюдаются законы, попраны суды, пренебрегают обычаями предков, когда, после того как вельможи изгнаны мечом, сенат перестал быть представителем общего дела. Это не град, а сборище разбойников, и, благодаря тебе, их вождю, они бесчинствуют на площади, и остатки сообщников заговора Катилины приобрели твою зверообразную злость. И это был град? Не из града я был изгнан, [потому что его так нельзя назвать].Когда я был приглашен в город, тогда в республике была должность бургомистра, был не только сенат, который сейчас разогнан, но было волеизъявление свободного народа, были законы управления, на которых стоит град, [вспомни об этом. А что теперь из себя представляет Рим?]
Но смотри, как я презрел стрелы твоего разбоя. О том, что ты насылаешь и напускаешь на меня злобные напасти, я всегда знал, но ты не осмеливался меня [открыто] тронуть, разве что когда крушил стены или пытался злым огнем поджечь мой дом, надеясь, что мы погибнем или сгорим. Ничто это, не мое и ни кого-либо еще, что может быть утрачено, отнято или погублено. Если бы ты сумел уничтожить непоколебимость моего ума, мои труды, усилия, советы, которыми [римская] община стоит, [никем] не побеждаема, если бы ты стер бессмертную память о тех делах, что будут жить вечно, и, более того, если бы лишил меня самого ума, из которого исходят [эти благодеяния и] советы, тогда бы я мог говорить о своей обиде на тебя. Но ты все этого не сотворил, [да и не был способен сделать это],и моим славным возвращением я обязан [тебе] и тем обидам, [которые ты пытался мне причинить],а вовсе не изгнанию, [которое могло бы стать] переломным [в моей жизни].
Поэтому я всегда был гражданином, и всего более тогда, когда мои здоровые советы [слушал] окрестный народ, [и они его] выручали, [и поэтому я и был настоящий