Воевода отошел к приоткрытому окну, выплеснул наружу чуток вина, выпил. Середин тоже подступил к окну и ахнул от открывшегося вида, ранее размытого неровными слюдяными пластинами. Чуть ли не от самого подножия детинца начиналась широкая водная гладь, уходящая в обе стороны далеко за горизонт. Напротив, на том берегу, шелестела листвой огромная дубрава, за которой, на удалении нескольких километров, выглядывали остроконечные макушки елей. На реке покачивалось немалое количество рыбацких лодок, к причалам подходили глубоко сидящие ладьи.
Олег понял, что при таких условиях хазарскую осаду город сможет держать не то что годами — столетиями. Разве только с казной князь сильно попадет, потому как дани собирать степняки ему не дадут. Впрочем, крестьяне его все едино от разорения разбегутся — лишь бы в неволю не попали. Ну, и хлеб с мясом дорогие будут. Своего-то, с крестьянских полей, толком не доставить. А тот, что издалека привезен, — совсем других денег стоит.
— Что же ты, воевода, — чинно отлив на долю богов немного вина, спросил Олег: — про князя не самые добрые слова говоришь, а служить продолжаешь?
— А как иначе? Здесь я родился, здесь вырос. За родные стены, крады и требища отцовские и погибнуть не жалко. Я ведь не варяг какой-нибудь, за золото кровь свою продавать. Опять же, отцу князя у одра смертного я верность сыну поклялся сохранить. А слово даденное, сам понимаешь, назад уже не возвернуть.
— Это да, — вздохнул Середин и в несколько глотков допил терпкий, сдобренный пряностями, напиток. — Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.
— Как сказываешь? — оживился воевода. — Не воробей? Хорошо заметил. Запомнить присказку надобно.
— Язык мой — враг мой, — усмехнулся Олег. — Тоже запомнить можешь.
— Иное слово пуще дубины, — в свою очередь высказался Дубовей. — Мал язык, да человеком ворочает.
— Блудлив язык, что кошка. Он ляпнет, а добру молодцу расхлебывать.
— Ешь пирог с грибами, держи язык за зубами, — парировал воевода. — Еще вина налить?
— Давай, — согласился Середин. — Мне за руль теперь ох как не скоро…
— Про дело странное хочу тебе сказывать, гость дорогой, — облокотился на подоконник Дубовей. — Почитай ужо год мы в осаде сидим. Однако же ни купцы не торопятся хлеб да справу воинскую нам везти, ни варяги не тянутся за серебром княжеским да добычей, что в сече на меч завсегда взять можно. Князья-соседушки ни разу ни слова доброго, ни злого не отписали. Как бы и нет ничего. То ли неведомо никому про войну нашу, то ли про нас самих забыли начисто.
— Приглашение в Белоозеро получали? — спросил Олег.