— Порядок! — криво улыбнулся я. — Поехали!
Тщательно заперев дверь, мы вышли на улицу. Во дворе не было ни одной живой души. Промозглый ветерок воровато шебуршал оброненной кем-то газетой. Ночной город угрюмо смотрел на нас темными глазницами окон. Холодная луна равнодушно наблюдала из глубины небес за спящей землей. Все вокруг словно вымерло. Только бездомные коты подвывали возле помойки да мы с Юркой, чертыхаясь, заводили капризничающую машину.
— Ромадов живет один? — спросил я, когда «жигуленок» соблаговолил тронуться с места.
— Вроде да, — пожал плечами Голиков. — Родители чуть ли не после школы подарили ему отдельную квартиру.
— А жена есть?
— Скоро узнаем! — отрезал Юрка и больше за всю дорогу не проронил ни слова. Гражданин Ромадов обитал в добротном пятиэтажном доме, построенном задолго до появления «хрущевок». В чисто убранном дворе выстроился ряд легковых автомобилей, среди них немало иномарок. Район считался престижным. Выбравшись из машины, мы огляделись по сторонам, зашли в подъезд и начали бесшумно подниматься вверх по лестнице.
— Здесь, — шепнул Голиков, останавливаясь на третьем этаже и указывая на обитую кожей дверь. На сей раз ему пришлось повозиться с отмычкой довольно долго. «Целитель» не поскупился на хитроумные замки. В конце концов они капитулировали, дверь бесшумно отворилась, и мы зашли в квартиру. Тонкий луч карманного фонарика выхватывал из темноты развешанные по стенам маски отвратительных африканских идолов. Мягкий ковер заглушал шаги. Воздух был душным, спертым. Похоже, Ромадов боялся сквозняков. Из спальни доносился визгливый храп, напоминающий похрюкивание. Мы заглянули туда. Целитель спал на спине, широко разинув рот. Физиономия сморщилась. Вероятно, Ромадову снился неприятный сон. Подойдя вплотную, Юрка посветил фонарем ему в глаза. «Целитель» попытался закрыться рукой, заворочался и проснулся.
— Кто там? — испуганно спросил он.
— Инквизиция! — усмехнулся Голиков и нажимом больших пальцев перекрыл сонные артерии. Конвульсивно дернувшись, тело обмякло.
— Порядок! — удовлетворенно сказал Юрка. — Я сейчас упакую эту сволочь, а ты проверь на всякий случай остальные комнаты.
Квартира оказалась пуста. Ромадов действительно жил один. Когда я вернулся, Голиков уже закончил. Господин Ромадов превратился в аккуратный ковровый сверток, перевязанный сверху веревкой.
— Не задохнется? — спросил я.
— Ни хрена с ним не сделается. Такие гады живучие! Хорош базарить! Идем!
Мы выволокли сверток на улицу, уложили на заднее сиденье и на предельно возможной скорости направились к выезду из города. За всю дорогу нас ни разу не остановили. Полуживая развалюха не вызывала у гаишников подозрений. Миновав Кольцевую дорогу, мы свернули на одно из самых неухоженных пустынных шоссе. Навстречу нам не попалось ни одной машины. Редкие посты ГАИ не подавали признаков жизни. Проехав километров пятнадцать, Голиков затормозил возле обочины. Ромадов к тому времени успел очухаться, усиленно извивался и приглушенно бубнил. Не мешкая ни секунды, мы понесли сверток в глубь леса. Надо отдать Юрке должное — местечно он выбрал под стать задуманному делу. Куда ни бросишь взгляд, непроходимые заросли, бурелом. Густые кроны деревьев почти полностью закрывают небо. Темно, безлюдно, жутко!