Путана, путана, путана, Ночная бабочка, но кто здесь виноват? Путана, путана, путана, Огни отелей так заманчиво горят! — довольно фальшиво наяривал ансамбль. Осипший солист даже отдаленно не напоминал Газманова, но гости по причине отсутствия музыкального слуха не обижались.
Не дожидаясь очередного тоста, Николай Васильевич опрокинул в рот полный фужер коньяка. Он ощущал себя на вершине блаженства, особенно острого после пяти лет, проведенных за решеткой. Вообще-то срок Шабанову дали гораздо больший, но помог «кум», не забыл верного стукача. Тем не менее все эти годы Николай Васильевич прожил как на вулкане, постоянно опасаясь разоблачения со стороны зеков и неизбежного вслед за ним жестокого наказания. Стукача запросто могли опетушить или убить. Однако Шабанову повезло. Его никто не заподозрил, и сейчас Николай Васильевич частенько изображал перед знакомыми коммерсантами блатного авторитета, туманно намекал на несуществующие «большие связи» в воровских кругах. Приятели верили. Николай Васильевич умел пустить пыль в глаза. Оживление за столом нарастало прямо пропорционально количеству пустых бутылок. Гости громко смеялись, галдели. Некоторые, нисколько не стесняясь присутствия дам, рассказывали похабные анекдоты. Правда, «дам» это не смущало. Они кокетливо жмурились и хихикали.
— Меня на зоне уважали! — говорил приятелям захмелевший Шабанов. Слово мое ценили! Воры лучшими друзьями были!
— Почему ты сам вором не стал? — поинтересовался собеседник.
— Не захотел, — безмятежно соврал Николай Васильевич. — Мне не нужны звания! Авторитет без того имеется!
— А здесь, на воле?
— Само собой!
— Коля, нам нужно переговорить, — перегнувшись через стол, тихо сказал Аркадий Михайлович Макаровский, хозяин нескольких коммерческих магазинов и давний знакомый Шабанова.
— Давай!
— Не при всех! Лучше на улицу выйдем, покурим!
Уже давно перевалило за полночь. В темном небе тускло, как запыленные лампочки, светились звезды. Прохожие попадались редко, а обычный для дневной Москвы автомобильный поток превратился в жидкий ручей. Дул теплый, слегка попахивающий бензиновым угаром ветерок.
Шабанов глубоко затянулся сигаретой и вопросительно взглянул на Макаровского:
— Какое у тебя дело, Аркаша?
— Один хмырь не отдает долг, две недели просрочил, гад! Товар, говорит, еще не реализован.
— Что ты ему поставил?
— Партию бижутерии, в общей сложности на десять миллионов.
— И чего же ты от меня хочешь?
— Помоги! У тебя авторитет! Связи! А я в долгу не останусь! Бери с него не десять миллионов, а пятнадцать или двадцать. В общем, сколько сумеешь! Мне нужна только моя десятка. Остальные — твои!