Заботливо поддерживая старушку, девушка подала ей таблетку и поднесла к губам стакан с водой.
Проглотив лекарство, mademoiselle Антиньи устало откинулась на подушки, закрыла глаза и несколько минут лежала без движения.
Отдохнув, mademoiselle Антиньи снова заговорила:
– Как я уже говорила, Мари-Эрнестина – добрая девушка. Я помогала ей, пока ее мать… не забрала к себе в Париж. Бедняжка Мари-Эрнестина! – Старушка вздохнула. – В отчаянии она спряталась на чердаке. Ей так не хотелось уезжать! Она писала мне потом о пансионе при монастыре, куда ее определил друг ее матери. И с тех пор она продолжала писать мне… каждое Рождество.
– Да, я помню, как вы радовались, получая ее письма, – подтвердила Линетта.
– Мари-Эрнестина, видимо, нашла себе в Париже хорошее место, – продолжила mademoiselle Антиньи. – Она не писала мне, какое именно, но ее мать служила в нескольких высокопоставленных семействах. На последнее Рождество Мари-Эрнестина сообщила мне свой новый адрес – авеню Фридлянд.
Собрав последние силы, mademoiselle приступила к главному.
– А теперь – письмо. Пиши, дорогая, – сказала она, и Линетта повиновалась.
Это письмо вселяло в нее уверенность и давало надежду, когда mademoiselle скончалась и дом, в котором Линетта жила с тех пор, как начала себя помнить, был продан.
Линетта понимала, что советы mademoiselle были мудры. Одной ей жить нельзя. В Париже, говорила она себе, Мари-Эрнестина найдет ей какую-нибудь работу, у нее будет друг, к которому она сможет обратиться, оказавшись в затруднительном положении.
Как мало людей, оказывается, она знала в своей жизни! Ее мать и гувернантка – вот и все, с кем она общалась.
Маленькая деревушка Окли, в которой поселилась ее мать после своего замужества, находилась в ужасной глуши. Единственной связью с городом была почтовая карета, маршрут которой проходил через Окли, но местные жители очень редко куда-либо выезжали. Ее мать, насколько Линетта могла помнить, никогда не ездила в Оксфорд. Миссис Фалейз устраивала жизнь в небольшом домике с садом, за которым она ухаживала сама.
«Наверное, у мамы нет знакомых англичан, потому что она француженка», – взрослея, часто думала Линетта.
Но подлинной причиной их уединенной жизни было нежелание ее матери встречаться с посторонними. Одиночество нравилось ей, и только когда Линетте исполнилось одиннадцать лет, с ними поселилась ее старая наставница, mademoiselle Антиньи.
Mademoiselle много лет обучала детей в аристократических семьях в Англии и во Франции. Последнее ее место было в английской семье, глава которой предоставил ей для житья маленький деревенский коттедж.