Антоний опустил глаза. Он просто не мог смотреть на этого симпатичного парня, почти ребенка, горюющего над собой.
— Ты думай о чем-нибудь другом, — неубедительно сказал Антоний.
— О чем же я могу думать, о чем? Как гляну на свои ноги, так свет не мил становится! Вот, смотри!
Василек рванул на себя одеяло и открыл ноги.
Исхудавшие, неестественно тонкие, они были покрыты на голенях розовыми шрамами, которые еще не успели побелеть, и утолщениями.
Василь что-то говорил, но Антоний Косиба не слышал его, не различал слов. Он смотрел как завороженный, чувствовал, что с ним происходит что-то странное. Ему казалось, что он когда-то уже видел такую картину, что так и должно быть. Непреодолимая сила заставила его наклониться над лежащим Васильком. Он вытянул руки и стал ощупывать колени и голени. Его толстые пальцы, покрывшиеся затвердевшей кожей, с безошибочной точностью находили, надавливая на дряблые мышцы калеки, кривизну неправильно сложенных костей.
Антоний тяжело дышал, точно при большом напряжении. Он боролся с потоком мыслей, захлестнувших его. Ну конечно, так, все правильно. Он с удивительной ясностью понимал, что здесь произошло: кости срослись неправильно. Так не должно быть. И здесь то же самое. Как же так!
Он выпрямился и вытер рукавом пот со лба. Глаза его светились, но он так побледнел, что Василек спросил:
— Что с тобой?
— Подожди, Василь, — отозвался Антоний охрипшим вдруг голосом, — ты давно упал и поломал ноги?
— Пятый месяц… Но…
— Пятый? Но тебе их сложили?
— Сложили. Доктор из Радолишек.
— И что?
— И сказал, что буду здоровым. Он прибинтовал к ногам дощечки. Два месяца я лежал, а как снял…
— Что случилось?
— Тогда он сказал, что никто уже не поможет. Такой перелом, что нет способа помочь.
— Нет?
— Нет! Отец хотел меня в Вильно везти, в больницу. Но доктор сказал, сам Бог уже не поможет.
Антоний засмеялся.
— Неправда.
— Как это неправда? — дрожащим голосом спросил Василь.
— А так, что неправда. Ну-ка пошевели пальцами!.. Вот, видишь… Неправда! Если бы не мог пошевелить, тогда конец. А стопами?
— Не могу, — скривился Василь, — больно.
— Болит?.. И должно болеть. Значит, все правильно.
Он нахмурил брови и, казалось, о чем-то сосредоточенно думал, а потом, наконец, сказал с уверенностью:
— Нужно ноги тебе сломать снова и правильно составить кости, как должны быть. И выздоровеешь. Если бы пальцами не мог пошевелить, то пиши пропало, а так… можно.
Изумленный Василь всматривался в него.
— А ты, Антоний, откуда знаешь?
— Откуда?.. — заколебался Антоний. — Не знаю, откуда. Но это не трудно. Вот, смотри. Здесь срослось криво и здесь, а на этой ноге еще хуже. Здесь трещина, видимо, почти до колена.