не свезешь. Мы переоборудуем литейку – они шумят: ломаете традиции производства; помогаем молодым рабочим – кричат: уравниловка. Тяжко! Комсомольцев ненавидят, что беляков. Ворчат: бездельники, горлопаны, дармоеды…
– Много среди них партийных? – поинтересовался Андрей.
– В завкоме-то? Двое. Да один – старый меньшевик. Но они все одно – коммунары, только каждый из них по-своему экономику мыслит.
Трофимов отставил чашку в сторону:
– Где мандат Платонова?
Андрей протянул документ. Директор пробежал его глазами и, посерьезнев, сказал:
– Приказ оформим завтра, пропуск будет уже к утру. Рабочие начинают по гудку, в шесть, а ты выходи к восьми. Познакомься с персоналом и сразу же займись подготовкой к губпартконференции: надлежит отремонтировать актовый зал губкома партии. Поезжай туда, посмотри да прикинь, что надо. Далее: послезавтра необходимо организовать приемку пиломатериала с пристани. Сложи древесину на склад.
И главное – учет и контроль, учет и контроль! Ты не смотри, Андрей Николаич, что мы «Красный ленинец» – воруют у нас похлеще, чем при старике Савелии, бывшем хозяине, Бехметьеве.
Трофимов помолчал.
– Где остановился-то, кавалерист? – прищурившись, спросил он.
– В гостинице. Обещали выделить квартиру.
– Свищов занялся?
– Кажется, да.
– Найдет, – Трофимов поднялся. – До завтра, начальник столярки!
В приемной пребывала только Танечка. Андрей поинтересовался, где же Свищов.
– Просил извиниться перед вами – побежал на кружок политграмоты, – ответила секретарша и вспомнила: – Ах, чуть не забыла! Свищов еще просил вас завтра в обед позвонить ему насчет квартиры.
Рябинин решил отужинать в уютном кафе «Варшава».
В зале – несколько мраморных столиков, стилизованных «под старину», газовые рожки. За стойкой скучал молодой управляющий в безукоризненной сорочке, с аккуратным пробором на гладких волосах. Посетителей двое – влюбленная парочка в углу. Андрей уселся подальше от них, дабы не мешать интимному перешептыванию.
Легкой походкой приблизился щеголеватый мэтр, улыбчиво поздоровался и преподнес меню.
Андрей заказал ужин и принялся разглядывать влюбленных. Невежливо, конечно, но любопытно. Этих людей не заботят распри с завкомом и иные «актуальные проблемы настоящего момента». У них в настоящий момент – любовь. Она – в белой шляпке «котелком», подставляет ушко и смешно хлопает ресницами. Ножки – в фильдекосовых чулках (еще вчера – контрабандный товар); практичная девушка – ночи пока холодные! И планы у нее смелые. Ее кавалер – рыжий парнишка в брючках «гольф», розовый от переизбытка чувств. Кто он? Да кто угодно. Теперь не разберешь. Он может быть полуответственным работником, нэпманом, даже комсомольским функционером средней руки. Году этак в двадцать первом Андрей без труда оценил бы по одежке его социальный статус. А сейчас – вряд ли. Он ощутил свою оторванность от жизни. Там, в диком Забайкалье, за тысячи верст от Центральной России, Андрей и не подозревал о действительно существующей советской цивилизации.