– Значит, все это фальшивка? – уточнил Поздняков.
– Либо фальшивка, либо истекший срок годности, – подтвердил Михалыч. – Слышал о том, что на территорию России завозят в десять раз больше грузинских вин, чем могут дать тамошние виноградники? Девять десятых – подделка. Ну и, сам понимаешь, не всем народным умельцам везет. Какая-то часть их «Киндзмараули» и «Хванчкары» попадает сюда, а не на столы москвичей.
– И колбаса? – уплетая полукопченый деликатес, поинтересовался Сергей.
– Ну, с колбасой тривиально: она старая. Срок годности истек – ее списали. Надо вывозить на свалку, далеко в область, а это расходы на транспортировку. Потому и везут сюда – так ближе. Но это, опять же, предпринимателю не повезло: не успел сертификаты заменить, и накрыли. А успел бы – ты б ее, копченую, с радостью в магазине покупал, за приличные деньги. Ел бы с друзьями-подружками да французским коньяком заливал. Вот этим.
Михалыч ткнул пальцем в бутыль, которую они пользовали.
– А минералка? – из любопытства спросил Поздняков.
– Вода из-под крана, – размачивая сухари, отозвался Михалыч. – Очень ходовой бизнес, себестоимость-то почти нулевая. Вода и немного добавок. Соль, сода. Ты, кстати, не боишься такую пить? Некоторые дизентерии опасаются, так они только кипяченую уважают.
– Я? – Поздняков вздрогнул, вспомнив про дневник Завацкого, – кажется, в «коктейле» Вербинского была и дизентерия… Или нет?
И тут же все проблемы тяжелым грузом навалились на плечи. На какое-то время забывшийся Сергей словно очнулся. Вернулся к действительности.
– Не бойся, – махнул рукой Михалыч, по-своему истолковав молчание гостя. – Минералку пей. Все равно, если б в ней что-то не то было, в Москве куча народу перемерла бы. Бутылки эти в сотнях ларьков продают, так что проверено на практике: пить можно. Никакой целебной силы в ней нет, но вода – она и на свалке вода.
– По телевизору говорили, бомжи собак едят, – грустно пошутил Сергей. – А ты тут сервелатом закусываешь, почти король…
– Я не бомж, – ответил Михалыч, наливая себе новую порцию. – Я хоумлесс. Во как. В переводе с английского: бездомный. Или, если чуть напрячь воображение, можно перевести так: потерявший дом, лишившийся дома. Да и вообще, неправильно все это. Ну какой я без определенного места жительства? Вот мой дом! Совершенно определенное место жительства! А что касается собачек…
Михалыч странно ухмыльнулся.
– Случается, едим. Как плохо с конфискатом становится – так приходится на собачек переходить… Знаешь, французский коньяк не каждый день вываливают. Все-таки, раритет.