Кто вызвал охрану – я не успел понять. Просто краем глаза заметил: появились люди в серо-зеленой форме – с оружием, электрошокерами. Только они опоздали. Гоги потерял рассудок, это точно. Я не представляю, как человек смог бы это сделать, находясь в здравом уме и твердой памяти.
Василий перегрыз собственные вены, порвал их, прямо на глазах у нас. Мне стало плохо, когда увидел это. Совершенно безумные глаза, перекошенный в крике рот… А потом зубы вцепляются в мясо, у запястья, рвут плоть… Даже если попаду в ад, вряд ли увижу что-то более дикое, страшное. Мне писать трудно, не то что вспоминать. Как подумаю об этом – вновь желудок выворачивается наизнанку.
Неужели и со мной произойдет такое же? От подобных мыслей сердце начинает бешено колотиться, ручка дрожит в пальцах. Строки вывожу криво, с трудом. Воздуха не хватает, не могу нормально дышать…
Что же свело его с ума? Ожидание, когда введут штамм вируса? Или все-таки Вербинский перестарался с новыми модификациями препарата?
Наверное, если б кто-то прочитал мой дневник, удивился бы. Подумал: врет, кто писал. Не может человек в такую минуту сидеть и гадать: от чего умер товарищ? Конечно, в данный момент это не самое главное. Есть более важные вещи – например, схема защиты периметра. Я инженер. Не только по кликухе, еще и по образованию. А потому каждый день все точнее и точнее вычерчиваю план защитных сооружений нашего «загона». Рисую периметр на отдельном листочке. Затем прорабатываю фрагменты, вводя все большую детализацию…
Но сейчас главное – не сойти с ума от страха, от ужаса. Кажется, если писать обо всем на бумаге – передавать ей собственные мысли, – тогда вынести это чуть проще. Мне очень нужно не свихнуться, выдержать… Видимо, я следующий. Моя комната – сразу после комнаты Василия.
Может, завтра придут за мной. Отведут в лабораторию, и Вербинский, рассказывая очередную бредовую историю, вгонит в вену чудо-препарат. Очередную модификацию. Очередному «кролику». Нет! Не думать об этом! Не думать! Я должен вытерпеть. Вынести все…
Господи, я не прошу у тебя многого! Дай мне, пожалуйста, еще несколько дней, чтоб я закончил прорисовку периметра защиты и придумал что-то путное, как его одолеть…»
Игорь Мещеряков положил небольшую пачку листов перед Михаилом Шигиным и устроился в кресле, напротив. Запустив пятерню в рыжую шевелюру, он с интересом наблюдал, как меняется лицо директора охранной фирмы «Добрая пиранья» по мере того, как босс читает доклад.
Гарик знал текст документа почти наизусть. В первых абзацах – кратко – сообщалось о том, что наблюдатель, находившийся в доме напротив квартиры Сергея Позднякова, обнаружен мертвым. На лестничной клетке со сломанной шеей. По мнению аналитиков, люди Яреса засекли слежку и убрали излишне любопытного чужака. Тихо, без шума и стрельбы – свернув шею в подъезде. Вопрос только: допрашивал ли «заклятый друг» наблюдателя перед тем, как убить? Этого люди Шигина не смогли определить.