Стэн вздохнул и с грустью подумал, что за последние девять лет он потерял самых дорогих ему людей — мать, отца, невесту... А теперь вот умер Щепан Чирич, его друг и наставник, человек, которому он многим был обязан и на которого полагался, как на самого себя. С внезапной кончиной Чирича-старшего у Стэна прибавилось хлопот. Если раньше он мог не беспокоиться о делах княжества, зная, что оно в надёжных руках, то теперь — теперь он не знал, как поступить.
По странной иронии судьбы, среди подданных единственного (пока!) в Империи князя-Коннора было мало его сородичей — значительно меньше, чем в среднем по другим княжествам. И сколько Стэн ни ломал себе голову, он так и не смог назвать имя ни одного из мышковицких Конноров, кто по своему положению, опыту и способностям был бы достоин занять место первого министра. Имелось, впрочем, несколько кандидатур — но все они были либо недостаточно знатными, либо слишком молодыми для столь высокой должности. А назначать на этот пост некомпетентного, будь он хоть трижды Коннором, Стэн не собирался ни в коем случае. Лучше он поручит управление княжеством не сородичу, но опытному и знающему своё дело человеку, в чьей верности и порядочности он не сомневается. К примеру, тому же Славомиру Ковачу, пасынку Щепана Чирича. В высшей степени достойная кандидатура... Правда, с назначением придётся повременить, пока из Мышковича не прибудет гонец с известием о смерти первого министра. А до тех пор следует вести себя так, будто дома всё в порядке.
Стэн разыскал коменданта лагеря и, переговорив с ним, убедился, что подъём и сборы войска будут проведены в срок. Затем вернулся к своему шатру, велел одному из часовых принести завтрак, а другому поручил сходить к гостям и узнать, не проснулся ли Эндре Миятович.
— Если он ещё спит, — сказал Стэн, — разбуди его и передай приглашение разделить со мной завтрак.
Он и сам мог позвать Миятовича — мысленно; однако не был уверен, что тот уже проснулся, а будить его «окриком» не хотел. По собственному опыту Стэн знал, что пробуждение от мысленного зова бывает весьма неприятным, особенно, если в этот момент снятся тревожные сны.
Но, как оказалось, Эндре Миятович недавно проснулся и с радостью принял его приглашение. Минут десять спустя они уже сидели вдвоём возле шатра Стэна и завтракали наскоро разогретой говядиной, обильно нашпигованной специями и приправленной зеленью.
— Ты хорошо выспался? — спросил Миятович, когда их скромная трапеза уже подходила к концу.
— Не очень, — честно признался Стэн. — Твой рассказ меня взволновал, и я никак не мог успокоиться.