Принц Галлии (Авраменко) - страница 5


ГЛАВА I. ФИЛИПП, ШЕСТНАДЦАТАЯ ВЕСНА

Весенний лес купался в последних лучах заходящего солнца. Налетел свежий ветер, зашумел в кронах деревьев, повеяло приятной прохладой. Все лесные жители оживились, приободрились, во весь голос запели птицы, провожая уходящий день, и только одинокий всадник, заблудившийся в лесу, нисколько не радовался ласковому вечеру. Отпустив поводья лошади, он раздраженно оглядывался по сторонам, на лице его застыло выражение растерянности, досады и беспомощности. Наступление вечера прежде всего значило для него, что приближается ночь. А перспектива заночевать где-то под деревом совсем не вдохновляла молодого знатного вельможу — даже очень знатного, судя по его одежде и внешности. Очевидно, ему была чужда романтика странствующего рыцарства.

«Другого такого дурака, как я, надо еще поискать, — упрекал он себя с самокритичностью, которую позволял себе лишь в мыслях, да и то изредка. — Уж если приспичило ехать через лес, взял бы, по крайней мере, проводника. Так нет же, осел упрямый! Возомнил себя великим следопытом... Теперь уже не замок дона Фелипе1, а хоть какую-нибудь лачугу найти, где можно сносно перекусить и устроиться на ночлег».

Вельможа лет двадцати пяти удрученно покачал головой. Э, да что и говорить! Ехал бы по дороге, горя бы не знал. А так, нашелся один олух, который посоветовал ему поехать через лес, так-де ближе будет, другой олух (то бишь он сам) последовал этому совету, а еще полторы дюжины олухов, составлявших его свиту, совсем потеряли голову при виде красавца-оленя и устроили на него импровизированную облаву. В результате они потерялись... Во всяком случае, вельможа предпочитал думать, что потерялись дворяне из его свиты, а не он сам. Такая версия происшедшего позволяла ему сохранить хоть каплю уважения к себе. Однако придворные не станут разбираться, кто кого потерял, всем достанется на орехи. И главное, что смеяться будут не в глаза, а украдкой, за спиной. Вот такие дела. Дела неважнецкие...

«Ох, и задам я им взбучку! — подумал вельможа, имея в виду то ли своих нерадивых спутников, то ли насмешников-придворных, а может, и тех и других. — И непременно отрежу язык этому горе-советчику. Чтобы другим не показывал дорогу, как мне показал...»

Эта мысль на некоторое время утешила молодого вельможу — но ненадолго. Будучи от природы незлопамятным и прекрасно зная об этом своем недостатке, он сильно подозревал, что вышеупомянутому горе-советчику удастся избежать заслуженного наказания.

«Дон Фелипе тоже хорош, — нашел еще одного виновника своих бед вельможа. — Жил бы себе в Сантандере, в своей столице, так где ж там! Угораздило же его забраться в эту глухомань, в эту...»