— Но вы не сделали этого?
— Нет, монсеньор. Я пошел против воли отца, потому что не разделял его мнения о вашем сыне.
Герцог тяжело вздохнул.
— Да, безусловно, ваш отец слишком категоричен. Образ жизни Филиппа достоин осуждения, не спорю, но такой уж он по натуре своей. Среди людей нет безгрешных, у каждого человека есть свои недостатки, и любвеобильность Филиппа... будем откровенны, распутность — его несомненный порок. Боюсь, что это у него в крови, от рождения.
Разомлевший от выпитого вина, Эрнан хитро усмехнулся. По возвращении в родные края он первым делом навестил Гастона д’Альбре, и они очень приятно скоротали вечер, смакуя пикантные историйки про толедского щеголя и повесу дона Фелипе из Кантабрии.
— Что верно, то верно, — произнес Шатофьер. — Филипп с самого детства был отъевленным сердцеедом, и ему ничего не стоило вскружить любой барышне голову. А уж в Кастилии он разошелся вовсю. Между прочим, сплетники поговаривают, что даже Констанца Орсини не устояла перед его чарами.
Герцог с трудом спрятал улыбку.
— Сомневаюсь, — сказал он. — Филипп очень дружен с принцем Альфонсом и очень уважает его, чтобы соблазнить его жену. Это маловероятно.
— А вот насчет Марии Арагонской никаких сомнений нет, — продолжал гнуть свою линию Эрнан. — Не зря же принц Фернандо де Уэльва так взъелся на Филиппа. Еще бы! Ведь по милости вашего сына у него выросли отакенные рога. — И Шатофьер поднял к верху руки, показывая, какие именно. — Но, бесспорно, самая громкая победа Филиппа, это принцесса Бланка. Рассказывают, что с королем едва удар не приключился, когда он узнал о грехопадении своей старшей дочери.
Герцог кивнул:
— Да, слыхал я, что был отменный скандал. Впрочем, об этом романе так много говорят и говорят столь разное, что я даже не знаю, чему верить, а чему нет; трудно понять, где кончается правда и начинается вымысел. Так, по моим сведениям, Филипп собирался жениться на Бланке; о серьезности его намерений свидетельствовал хотя бы тот факт, что осенью он испрашивал у святого отца разрешения на этот брак. И вдруг я узнаю, что король как-то впопыхах выдал Бланку за графа Бискайского. Вот уж не пойму зачем? — Герцог недоуменно пожал плечами. — Жаль, конечно, очень жаль. Бланка была бы отличной партией для Филиппа. Говорят, она хороша собой, умна, порядочна. К тому же отец сделал ее графиней Нарбоннской — еще когда прочил в жены Августу Юлию Римскому.
— М-да, славное приданное, — согласился Шатофьер. — Было бы весьма заманчиво присоединить Нарбонн к Гаскони. Если когда-нибудь Филипп вздумает потеснить своего дядю с престола, то он пожалеет, что в свое время не женился на принцессе Бланке.