– Ладно, – сказал Марк. – Но если что случится, звони.
Она согласно кивнула и, потрепав Марка по плечу, направилась к мужу. Марк же вышел из дома и едва не столкнулся с Габриэль. Она сидела на ступенях крыльца и плакала.
Он, воспользовавшись оставленным ею узким проходом, попытался осторожно ее обойти. Габриэль подняла на него глаза.
Что и говорить, зрелище было не из приятных. По лицу у нее была размазана тушь, а из глаз двумя ручьями текли слезы. Мгновенно от него отвернувшись, она открыла сумочку и стала шарить в ней рукой. Не сумев найти того, что искала, Габриэль, продолжая всхлипывать, высыпала содержимое сумки на заасфальтированный пятачок у себя под ногами.
Сам того не желая, Марк узрел тайны ее ридикюля. На асфальт вывалились губная помада, косметичка, какие-то таблетки, трусики в полиэтиленовом пакете, упаковка презервативов и бог знает что еще. Так и не обнаружив в этой куче нужной для себя вещи, Габриэль чертыхнулась себе под нос и стала укладывать свое барахлишко обратно.
Только в ту минуту, когда она вытерла нос рукавом, Марк наконец понял, что, собственно, она искала. Бросившись к своему автомобилю, он сунул руку в открытое окно, вынул из «бардачка» пакетик с бумажными носовыми платками и поспешил назад к крыльцу.
– Возьмите.
– Спасибо…
Положив пакет на колени, она извлекла из него два платка. С помощью первого высморкалась, а вторым стерла с лица размазанную по нему косметику. Пока Габриэль приводила себя в порядок, Марк расположился рядом с ней на ступеньках.
– Остин так ужасно выглядит… – объяснила она причину своих слез, швыряя использованные платки себе под ноги. – А ведь какой был в детстве озорник и выдумщик! Находил, к примеру, дождевого червя и делал при мне вид, будто разжевывает его и глотает. Доводил меня этим чуть ли не до истерики. Старшие братья все такие – любят поиздеваться над младшими сестрами…
Этот экскурс в прошлое, приоткрывший завесу над неизвестными прежде особенностями характера Остина, заставил Марка в изумлении покачать головой. Хотя, если разобраться, удивляться тут было нечему. Такое случалось с ним сплошь и рядом. Стоило только ему возомнить, что он знает о том или ином человеке все или почти все, как происходило нечто, напрочь перечеркивавшее его прежние представления, и ему оставалось только признать, что человеческая натура – вещь непостижимая, и он, Марк, ни черта в людях не смыслит.
Габриэль шмыгнула носом, подняла с асфальта скомканные бумажные платки и зажала их в кулаке.
– Наш отец работал преподавателем физики в колледже городка Сидар-Рэпидс. Работу свою он терпеть не мог и относился к разряду обозленных на весь свет непризнанных гениев, которым не удалось добиться признания и которые вследствие этого возлагали все свои надежды на отпрысков. Он хотел, чтобы его дети достигли блистающих вершин успеха, которых не было дано достичь ему. По этой причине он насел на Остина, желая сделать из него свое более удачливое подобие. Ценой больших усилий ему удалось вколотить в него кое-какие свои качества: брат стал самоуверенным, суровым и непреклонным человеком и оставался таким, по крайней мере, внешне, вплоть до самого последнего времени. Вот почему мне было так больно смотреть на него нынешнего. После инсульта Остин превратился в настоящую развалину, жалкое подобие того, кем он был…