– Я иду устраиваться в новом доме, а тебе пришлю Джузеппину, – пообещал он.
– Но ты тоже возвращайся.
– Конечно, вернусь. Иначе кто же будет управляться здесь с прачечной? Хозяйское добро надо стеречь.
Он вышел на улицу, не надевая шляпы, не застегнув пальто. Холодный воздух освежил его, и это было необходимо ему, чтобы разогнать тоску, которая переполняла сердце. Быстрым шагом он пошел вперед, чувствуя, как, несмотря ни на что, к нему возвращается радость жизни.
– Только не говори мне, что тебя ранили, когда ты шел в атаку, – засмеялся Чезаре.
– Никогда не ходил, – признался Риччо. – Всегда лежал, уткнувшись головой в землю. Потому меня и ранило в зад.
Осколок гранаты вырвал ему кусок мяса из задницы, чем и закончилось его участие в войне.
– Так ты вернулся уже давно? – Чезаре налил себе немного вина.
– На год раньше тебя. Мне дали медаль, пенсию по инвалидности, и теперь бабы сходят с ума, чтобы взглянуть на мой зад. Но у тебя тоже красивая метка, – сказал он, показывая на шрам у Чезаре на щеке.
– Царапина. И никакой медали, никакой пенсии. – Чезаре коснулся рукой щеки.
Еще не отзвучали литавры победы, а в обществе уже обозначилась грань между патриотами и демократами, между бывшими интервенционистами и пацифистами.
В остерии пили, играли в карты, сквернословили. Здесь было полно ветеранов, которые победили в этой войне, но оказались в худшем положении, чем до нее. Шестьсот тысяч из них остались лежать на Карсо, на Пьяве, Изонцо, в долинах Адидже и на плато Асьяго. Несмотря на глупость и бездарность Генерального штаба, на плохое снаряжение, на ужасные условия, в которых приходилось воевать, они с мрачным стоицизмом боролись с врагом, как теперь боролись с нуждой и разрухой. Когда их призывали на фронт, к ним обращались как к гражданам. С расклеенных на каждом углу плакатов геройски напыщенный боец в каске, с винтовкой и патронташем призывал итальянцев исполнить свой долг и все отдать фронту. А теперь, когда они этот долг исполнили, на них наплевали и забыли.
Крупные предприятия, занятые военными поставками, во время войны увеличили свои капиталы, в то время как крестьяне, вернувшиеся с фронта, стали беднее, чем прежде, а рабочие и служащие из-за инфляции едва сводили концы с концами.
Многие вспоминали «красную неделю», организованную в 1914 году социалистами Бенито Муссолини, Пьетро Ненни и анархистом Энрико Малатестой, «домашнюю революцию», которая, вспыхнув в Романье и Марке, охватила всю страну. И многие предсказывали, что вскоре может случиться что-нибудь и почище.