Голова от усталости и напряжения кружилась. Ариана подняла связанные руки и неловко потерла висок, на котором билась жилка, пытаясь облегчить боль.
Рыцари начали прощаться с лордом, и нервозность Арианы опять взвинтилась до предела.
– Пейн, – сказал Ранульф, когда вассал собрался уходить, – очень прошу, не обращайся с женщинами в замке слишком сурово. У них есть и другие обязанности, кроме той, чтобы обслуживать тебя.
– Не волнуйся, милорд. Я покажу им только твердость моего клинка, а не его жестокость.
Рыцари хохотали над непристойной шуткой, проходя мимо Арианы, однако взгляды, которые они на нее бросали, были очень серьезными и, пожалуй, несколько злобными. Веселость Пейна Фицосберна тоже как рукой сняло, едва он заметил Ариану, и лицо его сделалось хмурым.
Дверь за собой он не закрыл, потому что слуги еще торопливо таскали горячую воду для ванны.
Ариана перевела настороженный взгляд на Черного Дракона, сидевшего на деревянной скамье. Оруженосец по-прежнему хлопотал около него. К счастью, Ранульф все еще не обращал на нее внимания. С него уже сняли шерстяную тунику и сейчас стягивали забрызганные грязью башмаки; шерстяные шоссы[2] оруженосец расшнуровал, так что только льняные брэ[3] прикрывали его чресла.
Нагота в замке была явлением привычным, и она нередко и раньше видела обнаженных мужчин. Ее обязанности хозяйки замка часто этого требовали – помочь лорду одеться; искупать высоких гостей; используя познания в медицине, перевязывать раны воинам и слугам. Но до сих пор ни один мужчина не производил на нее такого сильного впечатления, как этот; ничье сложение не было столь неотразимым, как мужественное тело Ранульфа… крепкое, мускулистое, в боевых шрамах.
Ариана с сожалением поняла, что он по-прежнему внушает ей благоговейный трепет, только сейчас он был куда более грозным противником, чем раньше. А с лицом, покрытым темной двухдневной щетиной, выглядел исключительно опасным – холодным, жестоким, безжалостным…
Он больше не ее нареченный, не бессердечный поклонник, так надолго оставивший ее тосковать в одиночестве. Он враг.
Ранульф, развалившись на скамье, поигрывал с кинжалом и поглаживал стальное острие с рассеянной нежностью. У Арианы возникло зловещее ощущение, что это молчание преднамеренное, сознательная попытка еще сильнее взвинтить ее нервы.
Тут он внезапно посмотрел на нее, и Ариану насквозь пронзил взгляд этих дерзких янтарных сверкающих глаз. Она буквально задохнулась. На его чудовищном ястребином лице застыло гневное выражение, а взгляд, словно копьем пригвоздил ее к стене. Ранульф совершенно очевидно не забыл ее вчерашнего поступка и не простил его.