– Человек тридцать-сорок обмундируем, – деловито сказал лже-Брагин. – Остальным придется в штатском. Партизанам к лицу…
Дожидавшаяся во дворе Настя повела их обедать. Они молча выпили самогону (Саломатина с непривычки чуть повело), похлебали горячих щей с холодной вареной картошкой. Она заменяла хлеб – сегодня он не удался. Саломатину понравилось, ел с удовольствием. Запив обед холодным молоком, мужчины покурили (интендант угостил Саломатина ароматным табаком), тем временем Настя прибрала со стола и вышла за дверь. Интендант разложил на освободившейся столешнице карту-километровку и долго объяснял, водя карандашом по дорогам и населенным пунктам. Саломатин кивал – замысел был прост и понятен, он и сам поступил бы также.
– Уборочная заканчивается, – сказал интендант, складывая карту. – Отбери десятка три десятка верных бойцов и начинайте строить зимние землянки-блиндажи – Семен покажет места. Лес для них уже свалили. Как построите, перевезешь боеприпасы – в балке хранить их нельзя. Два десятка людей направим в полицию – самых сообразительных. Что с остальными делать – решай сам. Хотят – пусть присоединяются, хотят – идут к линии фронта. Многие пожелают просто остаться – безмужних баб и девок в деревнях полно. Пусть! Будет резерв…
– А ты куда? – спросил Саломатин, понимая: человек, назвавшийся Брагиным, совсем тот, каким он себе его представлял.
– У меня другая… (Крайнев едва не сказал "миссия") задание. Мне не следовало здесь быть. Вмешиваться… Получилось случайно.
– Нас с мехдвора вытащил случайно, оружие собрал случайно, боеприпасы сберег случайно?.. Зачем темнишь?! – Саломатин чувствовал, что закипает. – Или трусишь?
Интендант вздохнул:
– Я русский человек и не могу видеть, как враг топчет нашу землю. Ясно? Что до меня лично… Могут отозвать.
– Кто?
Интендант покачал головой, показывая, что не может ответить
– Когда?
– Неизвестно. Может, завтра, может, через полгода.
– Вот что, – решительно сказал Саломатин, закладывая пальцы за пояс. – В таком случае и я не останусь! Сам заварил эту кашу – сам и расхлебывай!
Некоторое время оба молчали.
– Сколько людей в батальоне? – внезапно спросил лже-Брагин.
– По штату – семьсот.
– В районе двадцать девять тысяч жителей. Немцы провели перепись. Три полнокровные дивизии, можно сказать, корпус. Тебе предлагают генеральскую должность, старлей, а ты ломаешься, как девка на сеновале! Кочевряжишься… "Останусь – не останусь!" – передразнил интендант. – Главное, даже не в этом. Этих двадцать девять тысяч надо кому-то защищать, поднимать на борьбу с врагом… Ты единственный кадровый красный командир в районе, воевал. Больше некому. Стыдно, товарищ старший лейтенант!