– Осьмнадцать, – упрямо повторила она. – Как раз на Успение стукнуло. И в этот же день она умерла. Сразу. От чего – никто не знает.
Я почувствовал, как по спине пробежал знакомый холодок. Так было не раз, когда в своих розысках мне случалось наткнуться на редкий, еще никем не описанный документ. Эта маленькая уборщица удивительно много знала.
– Почему же ее похоронили в стене?
– Почему? – повторила она. – Ну, это… Она очень красивая была, и в нее парень один до смерти влюбился. Онисим Брага. Его родители были богатые и не хотели, чтобы он женился на дочке бедного каменщика. Они тайком встречались, а когда Ульяна умерла, он тоже умер. В тот же день. И родители его сказали, что Ульяна – ведьма, Онисима сначала присушила, а потом сгубила, поэтому ее не стали отпевать и запретили хоронить на кладбище. В ту пору ведь могло так быть?
Я кивнул. Еще как могло! И не только в восемнадцатом веке, но и в девятнадцатом. Даже в начале двадцатого случалось…
– Тогда папа Ульяны, Микифор, очень обиделся и сказал: не хотели один раз над моей дочкой помолиться, будете молиться постоянно…
Я чуть не вскочил с койки, но вовремя вспомнил, что на мне ничего нет. Ну конечно! Все разъяснилось. Даже с гладким обручальным колечком. Обычай надевать его на палец умершим юным девушкам сохранился до сих пор. Ай да Микифор Бабоед! Фамилии соответствовал. В те времена "ед" означало другое, на букву "ё"…
– А ты откуда все знаешь?
Она насупилась:
– Знаю и все.
– Дедушка рассказал?
– Нет, – ответила она серьезно. – Дедушка про Ульяну ничего не знает.
Я не стал уточнять, почему она держит дедушку в неведении. Не мое дело. Пора вставать.
– Мне нужно одеться. Отвернись.
В ответ она только хмыкнула, не переставая нагло пялиться. Ну!..
Я отбросил одеяло и потащил одежду со стула. Она стояла, бессовестно разглядывая, как я, повернувшись к ней спиной, натягиваю трусы, а затем – брюки. И вдруг спросила, хихикнув:
– Вы всегда спите нагишом? Без ничего?
Я не нашелся ответить сразу. Обернулся к ней. И не успел.
– Родинка!
Я подавился готовыми вырваться словами.
– Родинка! – еще раз радостно воскликнула она, бросила швабру и, подбежав, ткнула пальцем мне в грудь. – Красная, круглая и под правым соском.
Я невольно глянул вниз. Она тут же убрала палец.
– Да, родинка. Что из того?
– У меня такая же!
Прежде, чем я успел что-нибудь предпринять, она рывком стащила с себя футболку. Лифчика под ней не было. И я увидел под округлой девичьей грудью красную выпуклую родинку. Невольно сглотнул.
– Смотри, у тебя она под правой грудью, у меня – под левой. Как и должно быть. Если мы сейчас…