По сути, в этом не было ничего страшного: вокруг не присутствовало атмосферы, и фонарик не рождал привычную комфортность медленно сходящей на нет плотности света по краям. Здесь даже не было никакого конуса с резко обрубленными гранями – просто пятно высвеченных предметов впереди, и все. Однако, несмотря на свою мелочную комфортность, это пятно, оказывается, производило психическую связку с отдаленной на четыреста тысяч километров цивилизацией. И не просто техногенной, а вообще цивилизацией. Нельзя забывать, что человек, забравшийся в заполненную вакуумом капсулу, уже много часов был предоставлен сам себе, а последнее время вообще оказался отрезан даже от самой возможности общения. Кроме того, в текущие секунды он дышал тем, что могли заглотнуть легкие загодя.
Он дернул руку к погасшему фонарю. Нащупал. Кручение и щелканье ничего не дали. Он понял, что останется в этой темной, абсолютно мертвой гробнице навсегда. Он снова толкнул что-то ногами, или это показалось – все здесь было такое пушисто-мягкое. Но каждое движение здесь, даже без касания внешних вещей, имело инерционные последствия. Без опоры или реактивного момента не получилось бы сдвинуть себя в сторону хоть на микрон, но вот относительно вращения – всегда пожалуйста. Паника, а возможно, и нулевая плотность пригодной к усвоению концентрации кислорода давно заставила бросить счет улепетывающим куда-то в бездну секундам. Он снова дернулся, уже не сознательно – интуитивно – нащупывая волшебный вентиль. Что-то, а скорее кто-то темный и страшный перехватил его руку. Это было уже слишком. Волков заорал.
Если бы радио доносило его голос до ЦДКС, те, кто постарше, начали бы шарить по карманам в поисках валидола.
– Над Луной наш корабль, – пояснил свою мысль будущий маршал Советского Союза Устинов. – К тому же, как вы утверждаете, Мстислав Всеволодович, самый совершенный в мире. Не кажется ли абсурдным в этих условиях, что наш советский человек все-таки должен погибать?
– Вот именно, – шевельнулся в кресле Генеральный секретарь. – И не просто советский человек, а еще и первый в мире космонавт! Гражданин Вселенной!
Академику Келдышу захотелось улыбнуться. То, что предлагало верховное начальство, полностью отвечало его собственным планам. Он сдержался, притушил сияние глаз, ибо это не соответствовало трагичности момента.
– Уважаемые товарищи, не только как первое ответственное за освоение космоса лицо, но просто как коммунист, я полностью разделяю ваши тревоги и вашу позицию. Более того, я уверен, что наши космические странники будут просто признательны за разрешение посадки на естественный спутник Земли, а уж тем более за право спасения своего товарища. Хотя, понятное дело, на текущий момент они не имеют никакого понятия о полете «Зонда-9».