И до того, Владик, я обнаглел, что иногда меня даже на полеты привозили «в лоскуты». Ну какой тут из меня летчик? Или даже пассажир? Ведь умру еще на взлете. Это ж истребитель – не пассажирский «Ан», где можно под видом американской кока-колы заливать в глотку что ни попадя. И, значит, то, что произошло, не было невероятной случайностью. В статистике моих «полетов» это был случай рядовой. В тот раз я обнаглел вдрызг. В заднем кармане прихватил фляжку – двести миллилитров. Внутрь уже вдвое больше влито, понятное дело. Знаешь, когда на меня Владимир Сергеевич глянул, я готов был провалиться прямо сквозь взлетную полосу. «Отоспитесь, Гагарин! – сказал он мне тогда. Между прочим, в первый раз грубо. – Ну а за летные часы не волнуйтесь. Вам их проставят. Будет вам когда-нибудь пенсия с надбавками. Если, разумеется, доживете!» Вот тут я и захотел провалиться. А он как швырнет моим шлемом о бетон. Чуть стекло не раскололось, хотя, конечно, вряд ли – оно ж сверхпрочное. И пошел к «МиГу». А куда ему было теперь деваться? Ведь уже после первого раза он, получается, нарушил кучу всяких положений устава и службы. Теперь прекратить со мной «полеты» значило признаться во всем содеянном. Он бы гарантированно слетел с командиров части, а уж о будущих генеральских звездах нечего было бы и думать.
Когда он взлетел, я снова дал себе слово больше ни-ни. Хотел вылить к черту прихваченную флягу. Уже открутил пробочку. Нюхнул. Ну и, понятное дело… Две секунды – и вылил. Правда, не на землю – себе в нутро. Потом, наверное, дежурный офицер дотащил меня до топчана. Там, на этом топчане, меня и расчухали, когда пришло сообщение с радаров о потере контакта с самолетом.
У дежурного майора глаза были как блюдца. Наверное, уже видел в ближайшей перспективе Колыму. Я вначале не поверил. А когда поверил, по голове садануло так, что центрифужные пируэты покажутся лютиками. Вероятно, у меня снова был краткосрочный провал памяти. Потом, когда на поиски вылетело дежурное звено вертолетов, я, как и все, надеялся, что Владимир Сергеевич успел воспользоваться катапультой. И пока разыскивали самолет, искали в кабине двоих, меня спешно перевезли куда-то в закрытом «бобике», и я «мило» беседовал с цельным генералом КГБ в помещении без окон. «Что будем делать, полковник Гагарин?» – спрашивал меня этот служака. И поверь, Владик, я ползал на коленях и умолял простить меня, а также убеждал, что искуплю свою вину кровью. Умолял послать меня во Вьетнам и дать хотя бы «МиГ-15» или даже «МиГ-9», ну хоть «что-нибудь». Я чистосердечно собирался сбивать «летающие крепости», но не пустили.