– До замка Родрика далеко? – спросил у старшего по возрасту дружинника Тах.
– К вечеру будем, – коротко бросил тот.
– Бедновато живете, – Тах кивнул на покосившиеся стены мужицких хибар.
– Живем и на том спасибо, – хмуро бросил молодой нордлэндец.
– Не уважают, значит, окты благородного владетеля Хилурдского, – откровенно позлорадствовал Тах.
Пожилой это неуместное злорадство уловил и резко к нему обернулся:
– Что-то ты не слишком похож на суранца?
– А я горданец. Эшер мое имя.
– Знавал я одного горданца, – усмехнулся пожилой. – Меченым он потом оказался. Атталидом его звали, не слышал? Чернявый он был как ты. У Расвальгского брода его пепел развеян. Так-то вот, купец.
Стемнело, когда обоз приблизился к замку. В отличие от Хилурда ворота его были закрыты наглухо, мост поднят, а в глубоком рву поблескивала вода.
– Этот замок раньше принадлежал владетелю Фондемскому, – глухо сказал пожилой. – Отважным наездником был благородный Бьерн, равных ему в Нордлэнде по пальцам можно было пересчитать. Только все отважные ныне в земле лежат, а выживают лишь те, у кого спина гибкая.
– С опаской живет Родрик из Октов, – усмехнулся Тах. – А что, есть кого бояться?
– Может и есть, – пожилой пристально посмотрел на меченого. – Мое имя Балдер, а его Свен, запомни нас, горданец, глядишь пригодимся. При нужде оставь весточку в крайней хате села, через которое мы проезжали. Люди там верные.
– Что ж, – охотно согласился Тах. – В нашем торговом деле всякое лыко в строку.
– Вот и я о том же. – Балдер развернул коня, отвесил поклон Кеннету и, сопровождаемый товарищем, поскакал прочь от чужого замка.
– Он нас узнал, – сказал Кеннет.
– Все может быть, – согласился Тах. – Но, похоже, Балдер нас не продаст.
Родрик равнодушно скользнул глазами по обветренным лицам посланцев Рикульфа:
– Я ожидал большей предусмотрительности от гитарда.
Слова его адресовались рослому человеку средних лет, сидевшему в дубовом кресле чуть поодаль от хозяина. В неровном свете чадящих светильников лицо его казалось серым и далеко не добродушным, почти хищным. Куртка из грубой кожи была протерта едва ли не до дыр, но глаза выдавали в нем человека привыкшего повелевать. Впрочем, и сам Родрик из Октов роскошью наряда не блистал – такая же куртка из воловьей кожи, разве что поновее. Под стать обоим был и грубо сработанный стол, заставленный вперемешку глиняной посудой, серебряными кубками и суранским стеклом.
Когда-то Кеннет бывал в этом замке, в гостях у благородного Бьерна Фондемского. С тех пор минуло десять лет и целая вечность. Ничего уже в этих стенах не напоминало о прежнем любезном хозяине, человеке щедром и хлебосольном, любителе красивой суранской посуды и хорошего аквилонского вина. Именно в этом замке Кеннет впервые услышал чарующие звуки суранской музыки, столь не похожей на лэндскую. Тах утверждал, что музыка эта не суранская, а горданская, и пришла она из глубины веков. Как бы то ни было, но Кеннет до сих пор с благодарностью вспоминал владетеля Бьерна, открывшего ему окно в неведомый мир.