И зачем она затеяла этот Мишкин день рождения! И дата у нее не круглая – двадцать три года, и не любит ее старшая дочка лишнего к себе внимания, и имени своего французского стесняется. В самом деле, ну какая она Мишель? Высокая, плотная, неуклюжая, с тяжелой походкой, вся в отцовскую медвежью основательную породу. И профессию себе дочь выбрала скучную – училась на факультете бухгалтерского учета в финансовом институте. Училась, правда, хорошо, тянула на красный диплом. На день рождения пришла вся ее институтская группа – пятнадцать дружных хохотушек, радующихся поводу лишний раз повеселиться, потанцевать, поболтать. Сколько ни напрягала потом Соня память, а так и не смогла вспомнить лица той девочки, Эли, которая фактически увела за собой с того дня рождения Игоря, ее мужа. Вот так легко и просто увела, не приложив особых усилий, не напрягаясь. Еще фамилия у нее такая специфическая... Соня еще подумала о том, как удачно содержание совпало с формой... Вспомнила! Бусина у нее фамилия. Маленькая такая круглая бусина, без всяческих опознавательных знаков и отличий. А Игоря с того самого дня она больше не видела. Ушел провожать Мишкиных гостей и больше не вернулся. Первые три дня она и не беспокоилась – мало ли, может, халтура какая подвернулась. Она вообще никогда не волновалась по поводу его длительного отсутствия. Так заведено было давно, с тех самых пор, как Игорь, потеряв работу, стал заниматься частным извозом. Не пришел домой ночевать – значит, есть работа, значит, будут деньги. Так прошли первые три дня, потом еще три дня, потом еще три... А вчера вечером он позвонил и сказал, что не придет уже никогда. Что он ушел к той самой Эле Бусиной, у которой так удачно совпали форма и содержание и лица которой Соня совершенно, ну решительно не помнит, хоть убей! Сначала она ничего не могла понять, ее оглушил его голос в телефонной трубке – резкий, неприязненный, осязаемый какой-то, будто его можно было потрогать руками. Впервые за двадцать пять лет их совместной жизни он разговаривал с ней таким голосом, который сбил ее с толку. Растерявшись, она и не сообразила сразу, что и как надо сказать, молчала как дура, пока он не положил трубку.
А ведь через неделю и правда их юбилей, все-таки четверть века вместе, трое детей... Может, он вспомнит и ему станет стыдно? Может, он одумается? Соня была даже согласна на Элю – пусть будет, ей не жалко, ради Бога! Но только где-то там, за пределами ее, Сониного, пространства, в качестве подруги, любовницы, в каком угодно качестве. Лишь бы он вернулся, лишь бы все было как прежде! И почему она так растерялась-то? Надо было ему просто и ясно все это объяснить. Вот он придет, она и объяснит. Да, надо только подождать! Он придет, и все встанет на свои места. Надо ждать! Другого выхода у нее нет.